Воронов В. Служба
ОТ АВТОРА
Известно, что Лубянку пытались менять многие и много раз, особенно после 1991 года, стремясь приспособить Службу для решения неких задач, порой далеко выходящих за рамки формального предназначения. Некоторые плоды тех изменений начинают пожинать ныне.
Автор наблюдал окололубянские события и процессы в двойной ипостаси как историк и журналист, постоянно публикуя результаты своих наблюдений в центральных российских изданиях (еженедельнике «Собеседник», журналах «Столица», «Новое время» и «Еженедельный Журнал»). И книга, которую, вы сейчас держите в руках это зарисовки с натуры, сделанные в режиме реального времени, зарисовки, позволяющие каждому сделать свой вывод о нашей жизни с этим ведомством, жизни не только прошлой.
Раздел I ВЧЕРА
1. Служба Вольное повествование с невольными ассоциациями
Как видим, предназначение Службы изначально состояло в противодействии Злу, охранении Устоев и священных рубежей, пресечении преступных посягательств. Что и подтвердит вам всякий сотрудник Центра общественных связей.
Ясно, что по мере расселения рода человеческого, повсеместно распространилась и Служба. Что же до теории, будто Служба возникла там, тогда, и постольку, где, когда, и поскольку классово расслоилось общество и явилось государство, это мы решительно отвергаем, как учение неверное и потому бессильное. Бессильное, прежде всего, изъяснить феномен Службы отечественной, так сказать, кровной.
«История есть завет предков к потомству»(Из Н. М . Карамзина)
Проходило
«Кадры решают все!»(Из самых остроумных утверждений Инстанции)
Заглянем в квалификационные требования к кадрам оперсостава. Для начала младших сотрудников наружного наблюдения, «топтунам», коих именовали филерами, а официально «унтер-офицерами наблюдательного состава». Они должны были быть «во всех отношениях благонадежные, не бывшие в штрафах, не польского происхождения или католического вероисповедания, не женатые на католичках, не евреи или перекрещенцы, вполне здоровые, росту не менее 2-х аршин и 4-х вершков (160 см авт .) и непременно настолько грамотные, чтобы могли написать краткое донесение».
Как видим, требования к младшему оперсоставу трудно назвать высокими. От офицеров тоже не требовали чрезмерного. Послужной список кандидата помимо неизбежных «благонадежен, вероисповедания православного», ограничивался, как правило, лишь указанием о дворянском происхождении, образовании в объеме военного училища, 6-ти летнем стаже строевой службы и отсутствии долгов. Последнее особо проверялось при помощи агентуры слову офицера и дворянина почему-то не верили. Остатки же образования подвергали экзаменам устному и письменному. Таким образом, джентльменский набор необходимых анкетных данных не был обременителен. Более существенным представлялся именно моральный порог.
Дело в том, что в приличном обществе носителей голубых мундиров (этот цвет был официально присвоен Службе), мягко говоря, не жаловали. И вовсе не из-за расцветки ничего такого! Просто, как деликатно признавался впоследствии один из «голубых», генерал А. Спиридович, их «бранили и говорили что все они доносчики». Он же обижался: «почтенный русский человек, сын генерала севастопольского героя» (короче, в связях порочащих его не замеченный), к дочери которого Спиридович сватался, «не хотел и слышать, чтобы его зять был жандармом».
Так что желание поступить в Службу явно предполагало некую природную или приобретенную небрезгливость и нравственную глухоту. Тем более, что общественное мнение в данном случае проистекало не из предрассудка. Свидетельство убийственная, по сути, характеристика, которую обронил по адресу своих подчиненных в 1867 году тогдашний шеф Службы граф П. А . Шувалов. «Офицеры корпуса жандармов, докладывал он Александру II, между которыми есть много заслуживающих репутацию честных людей, могут приносить надлежащую пользу только тогда, когда получат возможность жить безбедно, даже несколько открыто». Т. е., между строк, жандармский начальник соглашался: репутация жандармов, увы, сомнительна, да и пользы от них На совести графа оставим утверждение о «бедности» сотрудников, хотя графская жизнь, и впрямь, не каждому из них была по карману. Но ведь, согласитесь, должен же оставаться стимул к служению Охране Устоев.
Что побуждало армейских офицеров, не смущаясь презрением общества и даже титулованных начальников, вожделеть голубого мундира? Допускаем идейность части кандидатов: кипел их разум, возмущенный злодействами бунтовщиков. Но ведь поначалу ни злодейств особливых, ни бунтовщиков не было, кроме тех, кто уже сидел «во глубине сибирских руд». Да и не в стиле Службы подбирать себе особ экзальтированных. Подозреваем, все дело в преимуществах, которые давал сей мундир. Облачаясь в него, вчерашний незаметный офицерик приобретал вес, непропорциональный собственному масштабу и возможности почти безграничные. Ведь пропорции и границы определялись для него отныне единственно секретными инструкциями Службы. А они и тогда готовились ею же, да и трактовали ее права предельно широко. Если же пределом полагать Законы