Отец Роман рассказал об антирелигиозной кампании, которую власти развертывают в преддверии отмечаемого в 1988 году тысячелетнего юбилея крещения Руси. О себе он сказал, что является активистом некой ассоциации российской православной молодежи, деятельность которой, по его словам, вызывала беспокойство лидеров официальной Русской православной церкви, негласно сотрудничающих со спецслужбами. Он также рассказал журналисту, что сам подвергался аресту и был осужден на два года исправительных работ за то, что якобы имел отношение к краже икон.
Данилофф взял у отца Романа номер его телефона. Этот молодой человек его заинтересовал, но и вызвал у него сильные подозрения. Сын русских эмигрантов, Данилофф понимал русских лучше многих американских корреспондентов. Даже сама фамилия отца Романа Потёмкин насторожила его. Это напомнило ему бутафорские потёмкинские деревни, которые несколько сотен лет назад строились для того, чтобы угодить императрице Екатерине Великой. Данилофф знал, что русским было непросто узнать номер телефона американского журналиста, но отец Роман попросил своего знакомого, который знал работника пресс-службы МИДа, дать ему телефон американского корреспондента, владеющего русским языком. Это еще больше усилило подозрения Николаса, поскольку было похоже на довольно неуклюжую легенду человека, подосланного КГБ. После декабрьской встречи Данилофф решил держать ухо востро, если отец Роман опять появится на его пути.
22 января отец Роман снова позвонил журналисту. На этот раз он сказал, что посылает информацию о христианской молодежи. Через два дня в почтовом ящике Николаса появился конверт без почтовых штемпелей. Данилофф предположил, что письмо было от отца Романа, так как других писем он не ждал. Внешний вид письма усилил подозрения журналиста о причастности КГБ. В посольстве он рассказал Бенсону об отце Романе отчасти для того, чтобы обезопасить себя, если угодит в капкан КГБ.
И вот теперь руководитель советского отдела ЦРУ предлагал Стомбау снова вспомнить историю отца Романа.
Рассказывай, Пол. Начни с того, что произошло в марте.
Стомбау подался вперед и стал рассказывать известную ему часть этой истории.
ходит без шапки.
То, что он собирался сделать в этот морозный день, было связано с риском, но и сулило хорошую отдачу. Он должен был отправить письмо отцу Роману. Пробираясь к будке телефона-автомата, Стомбау мысленно перебирал детали своего сегодняшнего оперативного выхода.
Он очень осторожно обращался с письмом, стараясь не оставить на нем отпечатков пальцев, которые помогли бы КГБ выйти на след ЦРУ. Тщательно отработанный текст письма был результатом долгих дискуссий в Лэнгли и Москве, продолжавшихся восемь недель, с момента прихода Николаса Данилоффа в посольство.
Этот визит американского журналиста сразу же привлек внимание ЦРУ. В защищенном помещении резидентуры на пятом этаже резидент Мюрат Натырбов и оперработник Майкл Селлерс разложили принесенное журналистом письмо и начали черновой перевод.
Сначала плотно исписанные страницы показались им просто результатом деятельности графомана, в них чувствовалась какая-то сумасшедшинка. Но по мере того как американские разведчики вчитывались в текст, они понимали, что в письме содержались и весьма интригующие моменты. Может быть, это было послание многословного, но, тем не менее, искреннего «добровольца»? Трудно сказать, но после Толкачёва такую возможность нельзя было исключать. Натырбов решил направить письмо в Лэнгли, думая, что больше он может ничего о нем не услышать.
Однако реакция штаб-квартиры была немедленной и взрывной. Проведенный в Лэнгли анализ почерка показал, что письмо написано тем же человеком, который четыре года назад передал американцам интригующие сведения стратегического характера. Натырбову сообщили, что восстановление контакта с неизвестным автором является приоритетной задачей. Ему разрешили встретиться с человеком, принесшим письмо в посольство, Николасом Данилофф. Поскольку распоряжением президента США ЦРУ было запрещено привлекать к разведывательной работе американских журналистов, ЦРУ хотело задать ему всего лишь один простой вопрос: как можно найти человека, передавшего ему письмо?
В марте Натырбов попросил заместителя посла Курта Каммана пригласить журналиста в посольство. К тому времени Данилофф был занят освещением прихода к власти Михаила Горбачёва, но согласился заехать в посольство, где Камман провел Николаса в звуконепроницаемую комнату в политической секции, так называемый «пузырь». Когда Данилофф стал рассказывать то, что помнил о разговоре с отцом Романом, и о том, что он сразу же сообщил об этом Бенсону, к ним присоединился Натырбов. Данилофф знал его только как второстепенного советника по региональным делам, но едва тот начал задавать вопросы, журналист сразу же понял, что смуглый человек с густой копной зачесанных назад волос и изрезанным глубокими морщинами лицом представлял ЦРУ.
Только позже он узнал, что Мюрат Натырбов был московским резидентом ЦРУ.
Этот разговор встревожил журналиста. Натырбов сосредоточился на письме, которое он получил в январе. По словам Натырбова, складывалось впечатление, что письмо было написано неким ученым-диссидентом, пытающимся установить контакт с американской разведкой. Данилофф заметил, что в это трудно поверить. Он был убежден, что отец Роман действовал по заданию КГБ и письмо исходило оттуда. Натырбов попросил описать внешность курьера, и Данилофф дал ему описание внешности молодого русского, а также номер его телефона. ЦРУ передало номер телефона в АНБ, одно из ведомств разведывательного сообщества США, занимавшееся раскрытием кодов и радиоперехватом, которое и установило адрес владельца телефона. Стомбау было поручено разыскать отца Романа и через него попытаться установить контакт с таинственным ученым.