Оставив ребенка, мама обратилась ко мне:
Скажите майору, он, видимо, ваш начальник, что ваш немецкий хорош. Но как вам сказать она замялась. Вы знаете разницу между терминами «angelemt» и «angeboren», что значит «выученный» и «врожденный»?
Да, я это знаю, подтвердил я.
Так вот, ваш немецкий «angelernt» хорошо выучен. Если к вам прислушаться, то это заметно. А у моего мальчика, что вас так восторгает, немецкий язык «angeboren» врожденный. А это для специалиста большая разница!
Ну, вы скажите, не язва ли был этот мой наставник Миша Рамзаев, который устроил мне дополнительный экзамен в трамвае в отместку за свои муки на наших занятиях?
Позже я проштудировал словари обычные и толковые (тоже, скажу я вам, толковые словари читать вредно тем, у кого повышенное самомнение). Так вот, некоторые авторы толковых словарей даже дают такое «вредное» толкование этого термина, что значение слова «angelernt» имеет оттенок «посредственный» (посредственные знания изучаемого языка). Значит, все зависит от того, с какой меркой подходить к этим знаниям.
Я лично при оценке своих знаний иностранного языка стал исходить из оценок, данных собеседницей в берлинском трамвае и толковым словарем. Это надежно избавило от излишних иллюзий и «головокружения от успехов». По службе за все годы я не получил каких-либо нареканий по части владения иностранным языком. Наоборот именно этот уровень знаний и послужил причиной моего участия в некоторых «общественных» делах и острых чекистских мероприятиях, не входивших напрямую в мои должностные обязанности. Однажды, в сердцах, мой бывший начальник возмущенно спросил меня: «Ты где работаешь? У меня или по поручению!? Я тебя на месте вижу меньше, чем других!» Что поделаешь, все это было.
Ведь у военнослужащего не спрашивают, чего он хочет, а говорят ему, где он нужен и что должен делать для решения задач, которых нет в его должностных обязанностях, но есть у управления в целом.
А беседу в берлинском трамвае с дамой и ее очаровательным малышом я часто вспоминаю даже сейчас будучи на пенсии. Очень поучительным и запоминающимся было ее содержание в части моего уровня владения немецким языком. Чтобы не зазнавался. Мало ли, что там другие говорят.
В должности переводчика Особого отдела Берлинского гарнизона мне довелось прослужить недолго около 10 месяцев, но в очень сложной обстановке. Что же мне дала эта деятельность как будущему оперативному работнику?
Я на деле изучил сложную, быстро меняющуюся оперативную обстановку вокруг Большого Берлина (по «обводу» и в центре города), состояние охраны границы с Западным Берлином, задачи решаемые нашими солдатами на многочисленных КПП вокруг города, порядок взаимодействия наших военнослужащих с пограничниками ГДР. Знал положение дел на КПП Новавес (на границе Бабельсберга), через который шло основное сообщение западноберлинских гарнизонов наших союзников с ФРГ. Получил четкое представление о положении дел внутри
самого Берлина, разделенного на две части: Западную и Восточную. Знал положение на внутригородских сетях (электричка, метро), имевших в то время сквозное движение с Востока на Запад. Имел представление, как выглядит на деле условная граница между Востоком и Западом внутри города, в некоторых его районах, порядок общения между жителями города, проживающими в разных его частях. И получил реальное представление об уязвимости обслуживаемых отделом объектов для посягательств спецслужб противника, убедившись в его агрессивности и в реальной опасности для наших военнослужащих.
Стало ясно, что враг рядом, он опытен, дышит буквально в затылок, и нужны максимальная собранность, умение и бдительность. Лично участвовал в делах по расследованию ряда посягательств на советских военнослужащих со стороны американской разведки, действовавшей под крышей «фирмы» Курта Голлина. Получил представление о путях и методах, с помощью которых можно выявить и держать на прицеле деятельность разведоргана противника. Понял сложность и значимость работы в окружении. Это все очень помогло мне в будущем и стало хорошей основой для оперативной работы уже в городе Потсдаме, в Управлении особых отделов по линии 3-го отдела. Я чувствовал сам, что созрел как будущий оперработник. Как переводчик за это время я хорошо освоил оперативную лексику, теоретически вник в берлинский диалект, уже разбирался в австрийском диалекте. Мне доставляло удовольствие в беседах с немцами иногда перейти на «берлинский».
С большим увлечением расшифровывал вместо кроссвордов статьи двух известных журналистов из городских газет, писавших свои фельетоны на берлинском диалекте. Находил закономерности, приводил в соответствие с «хохдойч». Вел тетрадь с этими заметками (до сих пор не знаю, где и когда я ее потерял).
Забегая вперед, скажу, что об этом моем увлечении какими-то путями стало известно одному компетентному представителю из Москвы, который приезжал к нам в Потсдам по линии отдела кадров. Со слов местных руководителей отдела кадров, эти представители из Москвы приезжали с целью изучения вопроса, как мы, бывшие переводчики, входим в оперативную работу.