Меня будто на костре поджаривают.
Сначала медленно, а потом все сильнее и сильнее.
Я лишь хочу знать, что могу на тебя рассчитывать, отвечаю дрожащим голосом. В плане законов и всего прочего. Чтобы мне не подсунули какую-нибудь гадкую бумажку на подпись.
Говори, что сначала это должен прочитать твой юрист.
Мой. говорю я, пробуя, как звучит это на слово.
Оно отзывается жаром внизу живота, там словно всполохи огня беснуются.
Юрист, добавляю поспешно. Да, все так. Я думаю, что на разговор с директором фирмы стоит прийти с тобой, чтобы он понял серьёзность всех намерений.
Верно, кивает Беляев. Верно, Татьяна. Произвести первое впечатление очень важно.
То есть, я могу на тебя рассчитывать?
Беляев важно кивает:
Можешь, но прошу учесть.
Он делает паузу, во время которой у меня не только мурашки бегут по спине, но и трусики становятся тесными от его прямого, долгого взгляда, от невозмутимого вида. Да он просто само спокойствие и уверенность! Глыба
Семидесяти процентная скидка не распространяется на мое сотрудничество в качестве твоего юриста-консультанта.
Уголки его губ приподнялись на миг и снова вернулись на миг.
Семидесяти. начинаю я и до меня доходит. Ах, ты про это.
Да, про это.
Конечно, я понимаю. Озвучишь прайс?
Пожалуйста, подталкивает ко мне папку.
Хорошие цены, у меня аж в горле запершило.
Но я ведь могу теперь себе это позволить, не так ли.
Могу сделать тебе скидку, как первому постоянному клиенту.
Такое чувство, будто он веселится.
Или просто издевается надо мной!
Хотела опрометчиво отказаться, но потом. согласилась.
Речь идет все-таки не только о моей гордости, но и о сохранности капиталов в моей семье. Однажды все это достанется моим мальчишкам, так что я не имею права разбазаривать наши деньги.
А знаешь, давай. Скидка это хорошо! бодро заявляю я.
Прекрасно!
Беляев тянется к своему ежедневнику и раскрывает его средним пальцем, запустив его в самую сердцевину. Раскрывает и медленно поглаживает.
Во мне плавится жар от воспоминаний, какие ловкие у него пальцы, и как он ими меня, ох.
Мммм.
Меня так и распекает его жестами, полными двойных смыслов.
Что творит, гад!
Глава 28
ТаняЯ наблюдаю, как пальцы Беляева перебирают страничку за страничкой, находя нужную, и не могу поднять взгляд.
Мои щеки полыхают, сердце, до этого бухавшее в груди, предпочло скатиться в трусики и пульсирует где-то там, внизу.
Что ж, на какую дату запланируем встречу?
Я едва не выпалила, мол, давай на любой день, но с трудом вспомнила, что у меня на будущей неделе тоже важные дела намечались.
Беляев щелкает колпачком ручки.
Я полезла в свой телефон, открыв календарь, а Беляев все это время щелкает колпачком, гоняя ручку туда-сюда, всунет-высунет, всунет-высунет.
Такой звук может быть раздражающим, но я вижу только одно движение «вошел-вышел» и, обливаясь кипятком, вспоминаю, что на этом самом столе у нас был секс!
Ты не мог бы не щелкать?!
Конечно.
Беляев засовывает ручку в ежедневник и проводит широкой ладонью по столу.
У меня перед глазами пляшут даты, я совсем ничего не соображаю.
Пытаюсь сосредоточиться, но не получается.
Наконец, с трудом называю дату: будущий вторник.
Мне подходит, деловито отвечает Беляев.
Договорились.
Договорились, делаю пометку в телефоне. Значит, все. Я. пойду.
Иди, кивает.
Он погружается в бумаги и даже на меня не смотрит!
А для кого я красилась, называется? Для кого укладку делала?!
Нет, может быть, он и привык, конечно, что вокруг него расфуфыренные дамочки прыгают!
Обидевшись, что Беляев на меня не обращает никакого внимания, я забрасываю телефон в сумочку, поднимаюсь с кресла на деревянных ногах, медленно иду к двери кабинета.
Дергаю ее.
Не открывается.
Что за.
Кажется, замок сломался.
Это я его сломал, раздается над ухом.
Резкий рывок. Меня лихо разворачивают и прижимают спиной к двери.
А сейчас я ещё стол, на хрен, сломаю! К чертям здесь все разнесу! глухо рычит Беляев, дергаю пуговицы на моей рубашке.
Я ахаю. Он обращается с моей одеждой, как дикий зверь, с мясом вырывает пуговицу на джинсах и бесцеремонно сует пальцы сразу под трусики.
Ооооо.
Его громкий стон раздается одновременно с моим.
Горячий, удовлетворенный стон от того, как его пальцы скользят по влажной, горячей точке.
Млин, думал, ты уйдешь и ничего не хочешь. Думал, обманулся твоим раскрасневшимся видом! сипит он, двигая пальцами, сгребая плоть, сжимая. Это мое! заявляет.
Ааааааа.
Повтори! требует.
Это твое. хныкаю, подставляясь под его пальцы.
Привстаю на носочки, выгибаюсь и опускаюсь на них сама, когда они добираются до сердцевины, всаживаясь.
Божееее.
Лицом к двери, живо впивается в мои губы требовательно. И спусти эти джинсы, обтянула попку, сил никаких нет смотреть на это безобразие!
У меня нет ни одной мысли, чтобы отказаться. Ни одной, вообще!
Я на все согласна и податлива, как влажная глина, разогретая руками опытного гончара.
Делаю то, что приказывает Беляев, и, откровенно говоря, мне самой этого очень-очень хочется, поэтому я действую без замедлений и отбросив в сторону всякий стыд.
Едва спустила джинсы с трусиками до колен, как меня тут же сминают сильные руки. Мнут, тискают, подстраивают под себя. Я выгибаюсь ему навстречу. От первого прикосновения по телу проносится ток, жадно двигаю бедрами, сама насаживаясь и выпрашивая ещё и ещё. Беляев довольно стонет и резким движением спаивает нас воедино.