«Жиль и Марк». Их имена звучали как приговор. Они были живым воплощением той дохлой крысы более страшным, более реальным. Лоррен сбросил маску. Он вышел из тени и открыто заявил свои права. Его «забота» была удавкой на моей шее. Его люди у двери решеткой на окне моей позолоченной клетки.
Я обернулась, глядя на бледные, испуганные лица Мари и Колетт. Мои девочки. Втянутые в этот кошмар из-за меня.
Заприте дверь на засов, Мари, сказала я тихо, хотя знала, что это бесполезно против того, что придет по воле Лоррена. И не подходите к окнам.
Света не было. Только сгущающиеся сумерки за окном и холодная, липкая тьма страха внутри. И ощущение, что где-то в этой тьме, наслаждаясь своей силой, скользит змея. И она уже выбрала свою жертву. Игра вступила в самую темную фазу, и теперь ставкой была уже не просто свобода или честь мужа. Ставкой была я сама.
Глава 17: Позолоченный саркофаг
Дверь. Главный символ моего нового существования. Не вход и выход, а непроницаемая стена. По одну сторону я, Мари, Колетт. По другую Они. Жиль и Марк. Тени Лоррена. Каменные изваяния, которые оживали лишь для того, чтобы преградить путь или принять поднос с едой. Их шаги были беззвучны, их лица маски. Они не разговаривали. Они наблюдали. Всегда. Даже когда я подходила к запертому окну, мне казалось, что их безликие взгляды проникают сквозь стены, ощупывая меня холодными щупальцами.
Первые часы были самыми страшными. Шок от крысы сменился леденящим осознанием: мы в западне. Настоящей. Захлопнувшейся навсегда. Я металась по комнате, как зверь в клетке, прислушиваясь к каждому звуку за дверью. Каждый стук сердца отдавался в висках предчувствием шагов Лоррена. «В свое время». Эти слова висели в воздухе, ядовитые и неотвратимые.
Потом пришли
они. Не Лоррен. Две напудренные фрейлины Дюбарри, с высокомерно поднятыми подбородками.
Мадам де Виллар, мадам де Дюбарри требует вашего немедленного присутствия! их голоса были как скрежет ножа по стеклу.
Я рванулась к двери, готовая на все, лишь бы вырваться из этой камеры, даже на унижение у Дюбарри. Но тени у двери сдвинулись, образовав сплошную черную преграду.
Никто не входит. Никто не выходит. По приказу Его Светлости герцога де Лоррена, прозвучал плоский, лишенный интонации голос одного из них. Жиля? Марка? Они были неразличимы.
Но это приказ мадам де Дюбарри! взвизгнула одна из фрейлин.
Наш приказ выше, был ответ. Без угрозы. Просто констатация. Камень. Фрейлины пошипели, поскрипели шелками и удалились. Моя попытка вырваться а это была попытка вырваться! провалилась. Герцог был сильнее фаворитки. Или король позволил ему быть сильнее в этом вопросе? Этот вопрос гвоздем засел в мозгу.
На следующий день пришел Ансельм. С пустым подносом. Его лицо было бесстрастно.
Ваши письменные принадлежности, мадам, объявил он, даже не глядя на меня. По распоряжению. Они могут быть небезопасны.
Он собрал все: перья, чернила, бумагу, даже мои жалкие попытки писем Лео, которые я прятала в шкатулке. Все. Оставив меня безмолвной в прямом и переносном смысле. Теперь я не могла даже излить отчаяние на бумагу. Связь с миром окончательно оборвалась. Только Мари. Хрупкая, ненадежная ниточка.
Мари. Моя храбрая, перепуганная Мари. Теперь она была моим единственным окном в мир. И самым большим источником тревоги. Каждый раз, когда ей разрешали выйти только в сопровождении одного из Них! только чтобы дойти до капитана де Ларю и обратно (дальше ее не пускали, это было ясно), я замирала. Боялась, что ее не пустят обратно. Боялась, что с ней что-то случится. Боялась, что Они что-то с ней сделают. Ее возвращение было краткой передышкой, за которой следовал поток шепота:
Капитан капитан передает, что он пытается, мадам Но приказы свыше Глаза Мари были полны слез от бессилия. Он видел тетушку Эгринье издалека Она выглядела озабоченной, но подойти не смогла Охрана Шепот становился тише, а взгляд бросался на дверь. Говорят говорят, герцог де Лоррен часто бывает у короля Долго Говорят, мадам де Дюбарри в ярости из-за того случая но молчит Говорят И тут она замолкала.
Слухи? Правда? Слова застревали в горле от страха перед стражниками, которые могли войти в любой момент. Информация была обрывочной, как крошки со стола, но для меня, умирающей от информационного голода, и они были пищей. Пищей, от которой еще больше тошнило. Лоррен у короля. Долго. Значит, его позиции крепки. Значит, король в курсе моего заточения и одобряет его. Иначе как объяснить, что меня, графиню де Виллар, держат под домашним арестом, как преступницу, по прихоти герцога? Ответ был один: король позволил. Или приказал. Я была разменной монетой в их игре, ценность которой стремительно падала.
Единственным светом иронично крошечным были книги. Через несколько дней Ансельм принес стопку томов в темных переплетах.
От мадам де Ментенон, сказал он. С разрешения Его Величества. Он подчеркнул последние слова. Даже книги были дарованы милостью короля и переданы через его «тень». Читать разрешено. Думать осторожно. Ментенон пыталась протянуть ниточку. Узкую, как игольное ушко. Я вцепилась в книги. Истории о далеких странах, философские трактаты, стихи. Я читала взахлеб, пытаясь сбежать из Версаля в словах. Но даже строки о свободе обретали горький привкус. Я была птицей, читающей о полете в клетке.