Лицо Оливии застывает, и любой намек на мягкость исчезает из ее черт.
Ты слишком похожа на своего отца, говорит она. Чересчур охотно следуешь за своим сердцем, думаешь только о себе. Его никогда не интересовало, что требуется для сохранения наследия нашей семьи.
Я моргаю, застигнутая врасплох.
О чем ты?
Я подыскала ему в жены вполне приемлемую женщину. Ту, которая подняла бы нашу семью на более высокий уровень и принесла бы пользу обеим семьям в процессе. Но ему этого было недостаточно, усмехается она. Нет, он влюбился в женщину, которая была намного ниже его по положению. В ту, с которой у него не было никакого будущего, брак с которой очень плохо отразился бы на нашей репутации. Поэтому, когда я узнала о ней и о том,
что у них появился общий ребенок, то обо всем позаботилась.
Ты позаботилась, шепотом повторяю я, даже не зная, что делать с этой информацией.
Еще недавно я подумала бы, что бабушка имеет в виду помощь в виде денег, благодаря которым им бы не пришлось выживать. Но после того, что я увидела Я знаю, что все было не так.
Что ты имеешь в виду? надавливаю я, и мои губы немеют, когда слова еле-еле покидают мой рот. Я даже не уверена, что хочу знать ответ, но не могу удержаться от вопроса.
Оливия вздергивает подбородок, выдерживая мой взгляд, ее лицо остается бесстрастным.
Я убила ее в том пожаре, говорит она мне. Женщину, в которую он был так влюблен. И тешила себя надеждой, что это решит и проблему с ребенком. Что мы все начнем с чистого листа, так сказать.
Ее слова бьют меня, словно пощечина. Решит проблему с ребенком. Со мной.
Я была тем ребенком.
Когда я впервые встретила Оливию, она сказала мне, что моя мать погибла в пожаре, который устроила она сама. Предположительно, у нее были психические и эмоциональные проблемы, и это она виновата в том, что я так сильно обгорела.
Но это была ложь.
Оливия явно перестала притворяться, что она хороший человек или что я ей вообще когда-либо была небезразлична, ведь она только что призналась, что убила мою мать. Что пыталась убить меня.
Я стою, застыв на месте, и ошеломленно смотрю на нее. Грудь переполняет целый калейдоскоп эмоций. Их так много, что не разобраться. На первом плане обида и гнев, но все остальное просто сбивающая с толку мешанина.
Прежде чем я успеваю придумать, что сказать, в комнату входит еще один мужчина. Я подпрыгиваю, пораженная его внезапным появлением. Его я тоже не узнаю, но он такой же высокий и мускулистый, одет в черный костюм и темные перчатки.
Оливия машет мне рукой, выглядя раздраженной моей нервозностью.
Джером отвезет тебя домой, говорит она. И не наделай глупостей. Она улыбается, но улыбка эта холодная и колкая. Я начинаю понимать, что это ее настоящая улыбка. Я скоро свяжусь с тобой. Предстоит многое сделать, чтобы подготовиться к свадьбе, нельзя терять ни минуты.
Меня выводят из гостиной, а затем и из дома. Джером открывает дверцу неприметной черной машины, и я без возражений сажусь в нее. Голова словно в тумане. Часть сознания противится мысли о незнакомце и какой-либо поездке с ним, но, по правде говоря, моя ситуация едва ли может стать хуже, чем она есть сейчас. И неважно, куда он в конечном итоге меня отвезет, по крайней мере, я больше не буду торчать в доме Оливии.
Как и другой водитель Оливии, мужчина, которого она назвала Джеромом, тоже не разговаривает. Я сижу на заднем сиденье машины, обхватив пальцами одной руки все еще ноющее запястье, и слепо смотрю в окно, едва замечая проплывающий мимо пейзаж.
Кажется, проходит целая вечность, прежде чем мы подъезжаем к роскошному комплексу, где Оливия помогла мне снять квартиру.
Выметайся, говорит мне Джером, вырывая меня из моих мыслей.
Я вяло подчиняюсь, но когда выскальзываю из машины и направляюсь к входной двери дома, замечаю, что автомобиль продолжает стоять на месте. Джером просто сидит внутри, и мне приходит в голову, что ему, скорее всего, было приказано наблюдать за этим местом, чтобы убедиться, что я под охраной. Благодаря этому и маячку, который она в меня запихнула, Оливия не позволит мне легко ускользнуть.
Ноги сами несут меня к квартире, и как только я вхожу внутрь и закрываю за собой дверь, тяжесть всего произошедшего обрушивается на меня со страшной силой.
Я делаю резкий вдох, потом еще один, но мне кажется, будто в легких застряло стекло, которое пронзает меня снова и снова. Я продолжаю видеть перед глазами жестокую улыбку Оливии, слышать ее угрозы и тон. Кроме того, я думаю о своей родной матери, погибшей в пожаре за грех любви к мужчине, матерью которого была злобная гарпия.
Оливия хотела моей смерти. Она назвала меня проблемой, которую ей нужно было решить. Но теперь, когда я выросла и вернулась живой и невредимой, она хочет использовать меня. Эта женщина никогда не заботилась обо мне и моем счастье. Никогда не хотела быть моей семьей. Не в прямом смысле этого слова. Ей просто нужна была еще одна пешка. Кто-то, кого она могла бы использовать на своем пути к еще большим деньгам и власти.
Она никогда не любила меня.
Первое рыдание пронзает меня насквозь, и я закрываю лицо руками, чувствуя, как по щекам текут слезы, а плечи трясутся. Тело дрожит от испытываемого горя, я рыдаю снова и снова, а когда делаю наконец прерывистый вдох, внимание привлекает тихий звук справа от меня. Я вскидываю голову, паника тут же берет надо мной верх. Я почти ожидаю, что это Джером