В Польше «Б», например. Вообще в Восточных кресах, когда там велась борьбе с коммунистическими партизанами. А злотые будут в цене еще не скоро. Берите, я вижу, вам нравится.
У меня нет такой суммы. Но могу предложить сто марок, тоже неплохая цена.
Хорошо, ни вам, ни мне! хлопнул себя ладонью по колену Тараканов. Пусть будет сто двадцать пять. Из уважения к дате!
Впервые за все время разговора бледная улыбка тронула губы пана Викентия. Он положил пистолет на стол и убрал распятие в карман пиджака.
Скажите, Тараканов, сколько вам лет?
Это имеет значение? нимало не смутившись, ответил вопросом на вопрос бывший осведомитель политический полиции. В отличие от женщин я не делаю секрета из своего возраста. Мне тридцать шесть. А что?
Вы еще так молоды, продолжая улыбаться, пояснил Марчевский, но торгуетесь, как старый еврей на варшавской барахолке. Берите, что вам дают.
На варшавской барахолке не бывал, не знаю, парировал Тараканов. Я вообще не бывал до войны в Варшаве, только проездом. Но деньги счет любят, пан полковник. Я на эти марки жить собираюсь, понятно? И во время войны надо есть, пить, где-то спать, что-то надевать на себя
Скоро лето, меланхолично заметил пан Викентий.
Еще не скоро, огрызнулся гость, до лета успеешь с голоду подохнуть. Давайте сто двадцать пять и разойдемся. А нет, так верните вещь, как-никак золотая. Он требовательно протянул руку.
Марчевский даже удивился, какая длинная оказалась у Тараканова рука, а ее движение неожиданное, гибкое, быстрое, как выпад опытного фехтовальщика.
Не торопитесь, поморщившись, полковник слегка отодвинул в сторону протянутую руку. Я еще не решил окончательно. Скажите, что вы делали после нашего поражения в сентябре прошлого года? Извините за нескромность, но это все-таки вы пришли ко мне, а не я к вам, и происхождение предлагаемой вещи мне не совсем ясно.
Боитесь купить краденое? усмехнулся бывший осведомитель. Зря! Теперь до этого никому нет дела. Впрочем, я объясню: это подарок
одной хорошей женщины своему сыну. На обороте выгравирована дата его рождения. Нет, подарили не мне, я католик. Вам рассказать, как распятие попало в мои руки?
Это не так интересно, вяло махнул ладонью Марчевский.
Честно говоря, Тараканов его озадачил. С одной стороны похоже, не лжет, но с другой Сейчас время недоверия, и кто поручится, что сидящий перед ним человек именно тот, за кого он себя выдает? Немецкие спецслужбы работают грамотно, не брезгуя никакими средствами, они хорошо готовят своих людей, а бывший полковник не имел права рисковать, сразу и безоговорочно доверяясь незнакомцу. Слишком многое поставлено на карту в этой игре. Слишком многое!
Курите, предложил пан Викентий, протягивая эмигранту сигареты. Тот взял, поблагодарив небрежным кивком. Жадно затянулся, выпустив дым из узких ноздрей.
Неясная настороженность все еще не покидала Марчевского. Он и сам вряд ли мог ответить себе на вопрос: что именно так его беспокоит? Серо-зеленые, какие-то кошачьи глаза Тараканова, неотрывно следящие за каждым жестом собеседника; его нос, с небольшой горбинкой, словно принюхивающийся к обстановке в гостиной; неожиданно быстрые жесты, манера сидеть так, словно в любую минуту готов сорваться с места, побежать неведомо куда, и эти странные руки, с небольшими кистями и сильными пальцами, крепко зажавшими сигарету? И в то же время непонятная уверенность в себе, ненапускное спокойствие, словно пришел к доброму старому знакомому поболтать за чашкой кофе, покурить, рассказать забавную историю и отправиться восвояси. Странный человек, непонятный.
Как же вам удалось найти меня? Откуда знаете Зосю?
Видел, когда вы приезжали в имение маршала Пилсудского, в Друскининкай, года три назад. Помните? А здесь встретил случайно, простите за подробность, выследил, полагая, что и вы где-то рядом. Пришлось подарить вашей даме флакончик пробных французских духов, который я безуспешно пытался продать. Зато они открыли мне двери вашего дома.
Французские духи? Заглянули в парфюмерный магазин, оставшийся без хозяина?
Я никогда не воровал, криво усмехнулся Тараканов. Просто довелось побывать в Париже.
Даже так? протянул пан Викентий. Что же вы там делали?
Хотел завербоваться в иностранный легион. Сидел, знаете ли, на мели. Говорят, финансовая пропасть самая глубокая, но я не оставлял попыток выбраться из нее. Во Франции много наших, русских эмигрантов, надеялся на их помощь, но потом передумал.
Испугались свиста пуль?
Нет, было бы за что воевать. В двадцатом году я с винтовкой в руках отступал из России, хотя мне было всего шестнадцать лет. В Крыму, к счастью, удалось избежать пленения красными и попасть на пароход. Многое повидал, не всегда был сыт и одет, но я никогда не воровал, пан полковник. Однако мы заболтались, а скоро полицейский час: не приведи господь попасть в руки патруля! Говорят, они стреляют без предупреждения?