- Ты немножечко старенькая, бабуля, вступила в разговор Амели, не поднимая головы от айфона.
Для другого типа пенсионеров я включил бы в список среди прочих великолепных дел посвящение своего времени внукам, но я знаю, что для мамы это не выбор. Когда сестра оставляет нам детей, что случается довольно часто, она знает, что должна поговорить именно со мной, потому что это дядя занимается ими, то есть я. При необходимости, если я вижу, что матери не до малышей, я иду к Нурии домой, чтобы помочь ей, хотя, если честно, этот вариант нравится мне гораздо меньше, потому что ее квартира всегда напоминает обезьянью клетку, а я терпеть не могу беспорядок и какое-то время прибираю в доме. Когда Нурия вставляет ключ в дверь, она находит свою квартиру совершенно новой, в смысле чистоты и гигиены. В душе сестры,
должно быть, что-то шевелится, потому что она от всего сердца целует меня, и, надеюсь, она делает это искренне. Она ласково обнимает меня, даря на прощание теплый поцелуй, и называет Крошка Тинин. Так она называла меня, когда мы были совсем маленькими и еще не дрались.
Как бывало много раз, разговор закончился, но не завершился. Сестра стремилась повернуть беседу на тему детских каникул и лагерей, и наш разговор ничем не закончился, потому что все переключились на другую тему. Я молчал и твердил себе: нужно время, нужно подождать. Обычно я думаю так, когда мне необходимо успокоиться и подавить возмущение, связанное с третьими лицами. Однако я не успокаивался, так что пока все оживленно болтали, вероятно, для того, чтобы показать мне, что мое недавнее предложение не произвело на них ни малейшего впечатления, я поднялся и убрал со стола. На кухне я вывалил остатки паэльи в миску Паркера. Увидев, как мой пес с жадностью уплетает паэлью, я почувствовал, что вместе с объедками исчезает и мое стремление покорить неведомые земли.
4. Кофе
Поначалу я тащился от попсы и рока, затем перешел на соул и блюз, с блюза на джаз, с джаза на
босса-нову [прим: стиль бразильской музыки ], а с нее на танго. С танго я переключился на иную мировую музыку, североафриканскую и ближневосточную, а оттуда плавно перебрался на классику, и тут, почти естественным образом, из-за отсутствия голоса понял, что именно человеческий голос трогал и волновал меня. Тогда я начал увлекаться эстрадными певцами, например, Шарлем Азнавуром, к вящему удовольствию моей матери. Со временем меня начали интересовать все музыкальные жанры, которые всякий раз обладали теплотой, точнее говоря, душой, искренностью и непосредственностью. Эта музыка никогда не была холодной, равнодушной штамповкой, поставленной на поток руководством многонациональных компаний. К примеру, в компании, где работает моя сестра, производят чистящие средства и косметику, думая больше об упаковке и этикетках, чем об ее эффективности, и это совершенно очевидно. Поэтому, я высоко ценю стиль фламенко, по-прежнему остающийся естественным и непринужденным, и даже могу получить удовольствие от сарсуэлы, такой легкой, такой повествовательной, чуточку напыщенной и высокопарной, с голосами, полными оттенков, которые стремятся только сопровождать и развлекать. [прим: сарсуэла испанский музыкально-драматический жанр, сочетающий в себе вокал, разговорные диалоги и танцы ]. Хотя многим и непонятно, но иногда мне доставляет удовольствие музыка муниципальных групп, симфонических или военных оркестров, потому что также как и многие убийственно-губительные скрипки, они неминуемо заставляют людей быть романтичными. Мне нравятся бесподобно-могущественные духовые оркестры. Особый смак я нахожу в иных их оранжировках популярных и легко узнаваемых мелодий других жанров, которые не были написаны для медных и деревянных духовых инструментов. Музыканты таких оркестриков, как правило, любители, жители городков Леванта, вкладывающие в эти группы все свое желание и интерес; они заставляют безраздельно поверить, сколь безмерно это чувство, которое они передают, и за которое мне нравится цепляться. [прим: Левант географический регион Испании вдоль средиземноморского побережья Пиренейского полуострова и Болеарские острова ] Я так подробно объясняю это для того, чтобы стало понятно, почему в понедельник, на следующее после паэльи утро, подняв жалюзи магазинчика, я почувствовал, что меня гложет страх, и первое, что я сделал побежал и включил радио. Возможно, я сделал это по инерции, чтобы вернуть спасительную повседневную рутину, которая утешает людей, когда у них происходят крупные неприятности. Когда звучит музыка, я точно не один, и мои чувства находят отражения, которые, как мне кажется, придают им смысл и образ. Подходила к концу программа, которая особенно мне нравится, и называется она Все утра мира. Голос у диктора такой, что заставляет тебя думать жизнь нежна, проста и желанна. Именно об этом и хочется думать человеку в восемь часов утра. Диктор мог бы быть моим другом, во всяком случае, мне бы этого хотелось, потому что он кажется славным малым. Проблема в том, что этим утром я чувствовал себя так, словно все утра мира собрались в одном, единственном, и опрокидывали на меня тяжкий груз своего веса. Даже голос друга-диктора не придавал мне сил. Я переключился на Радио 3. Там звучала композиция группы McEnroy. Обычно, эта