В обычное же время всё гонит отсюда человека цивилизованной мысли и цивилизованного обычая. Только желтому, как пергамент, косоглазому, скуластому нагайцу, с его терпеливостью и выносливостью степного зверя, с его вкусами кочующего волка, кажется возможным и даже отрадным жариться шесть месяцев на голом припеке солнца, да слушать завыванье степных осенних бурь, которые врываются сюда из дальних азиатских пустынь Он лежит себе, словно зверь в берлоге, в своей низенькой сакле, затерянной в бурьянах, землею покрытой, из земли сделанной, землею вымощенной, к земле прилегшей. Ему даже печки не нужно. Он бесхитростно печет свою лепешку прямо в золе открытого очага; дует целыми кубанами кобылий кумыс, да гложет, когда случится, лошадиную кость Табуны его пасутся по степным балкам, и он только изредка заглядывает к ним.
Эти истые татарские деревушки прячутся тоже по балкам, чуть приметные даже вблизи своими земляными трубами, а издали их никто не увидит Ни деревца, ни веселого светлого домика с яркою крышею, приветливо смотрящего на свет божий. Это скорее гнездо земляных нор вроде тех, которые устраивают себе сурки, овражки, хомяки, чем действительные сельбища человека. Разве изредка торчит над этими вкопавшимися
в землю берлогами старая серая башенка минарета, теряющаяся на фоне серого поля.
Татарину, исконному кочевнику, не страшна ни эта безводица, ни эта пустынность. Не привыкать стать ему к ним после тех выжженных степей Азии, из которых он вышел когда-то, где воспитались долгими веками его вкусы пастуха и разбойника Татарин умеет разыскать воду там, где никто не подозревает ее, и умеет обойтись таким малым, каким никто кроме него, не обойдется. Живут теперь и, кроме татарина, люди в степи. Стоят теперь в ней кое-где и помещичьи овечьи экономии, колонии болгар и немцев. Но не уживаются ни те, ни другие с тяжкими условиями этого полудикого быта. Чабан, который всю жизнь ходит за отарами овец, чувствует и мыслит немного более овцы, которую он гонит. Он также дома в этой степи, как и стаи птиц, кочующие в ней весною и осенью. Но человеку иных привычек не под силу это зоологическое существование
К окраинам своим степь разнообразится только цепями соленых озер. Озера эти памятники тех отдаленных веков, когда гладь крымской степи была еще ровным дном соляного моря Ничто не идет так к безотрадной обнаженности степи, как эти безотрадно обнаженные бассейны вод, в которых вместо воды неподвижный тяжелый рассол, берега которых покрыты не зелеными рощами и не яркими дачами, а унылыми сплошными скирдами черного, как грязь, бузуна. Дальше море, ближайшее к степи, и то словно несет на себе отпечаток ее неприютности и безжизненности.
«Гнилое море», или «Сиваш», как называют его жители Крыма, омывает своими мертвенными водами почти весь северный и западный берег полуострова. В этих водах, насыщенных йодистыми солями, не может жить ни один животный организм; но это море мертво не по одному отсутствию в нем всякой жизни; оно мертво и для торгового движенья, потому что Арабатская коса отрезывает его от сообщения с Азовским морем торговыми портами, и оставляет его лежать заключенным и бесплодным Сильный запах йода проникает атмосферу берегов этого странного моря и растущие в нем водоросли, и дано ему совершенно ошибочное название «Гнилого моря». В сущности же, ничто не может гнить, потому что здесь ничто не может жить; напротив, на берегах этого поистине «негниющего моря» почти никогда не бывает заразы, даже во время сильнейших эпидемий, потому что неоткуда взяться миазмам в этом аптекарском воздухе.
Большую оригинальность степного Крыма представляет Арабатская стрелка. На 104 версты в длину тянется узкая, иногда не более четверти версты, иногда версты три шириною, эта природная каменная плотина, этот удивительно смелый и удивительно прочный брекватер, вот уже несколько столетий отделяющий бурные воды Азовского моря от тихих заводей Сиваша
Едешь по этой на вид столь утлой стрелке, сопровождаемый справа грохотом штурмующих волн, и всё ждешь, что вот-вот она порвется надвое под неистовым напором моря. Среди необозримой шири воды направо и налево она кажется впереди только протянутой ниточкою. А на ней безопасно стоят почтовые станции, хутора и деревеньки. Она не из земли, даже не из камня; она вся сплошь из мелких раковин моллюсков, которые скипелись под давлением воды и времени в одну непроницаемую толщу на несколько саженей в глубину, на сотню верст в длину
Весною и это пустынное шоссе через морские глубины полно жизни. Темно-синюю поверхность Сиваша покрывают тогда тысячи водяных птиц: пеликанов, уток, чаек и всякой всячины. Они пользуются спокойствием и уединением его, чтобы истребить всю ту рыбу, которую захватили они в Азовском море, и безопасно отдохнуть
Ни истории, ни этнографии, ни экономической жизни нет в голой степи Крыма. Она еще всецело проникнута первобытным характером тех времен, когда служила полем диких сшибок одних варваров с другими и временно стоянкою кочевника-победителя То же безлюдье, то же безводье, то же бездорожье, то же грубое овечье и табунье хозяйство номадов