Да, я слышал, знаю.
С Шешковским Митька поздоровался по-приятельски и сел к столу рядом с ним.
Ну что, наша штука с француженкой удалась? спросил Ушаков, показывая своим вопросом, что при Яковлеве можно говорить совсем не стесняясь.
Удалась, ваше превосходительство, ответил Митька, мною приготовлен верный человек к Селине. При ней со вчерашнего дня в горничных верная девушка состоит.
Как же она попала туда?
Очень просто. В «Петербургских ведомостях» было объявлено, что требуется горничная по адресу француженки. Девушка сейчас же выпросилась у своей госпожи, дворянки Убрусовой, а та в высшей
Анны Леопольдовны в отношении польско-саксонского посла, как представителя славянской державы, является исключительной политической комбинацией.
Да, перебил Митьку Ушаков, но польско-саксонский двор никогда не решится прислать ныне послом графа Линара, который был отозван по требованию самой императрицы.
Обстоятельства меняются; ныне русский двор мог бы по собственному почину просить в Дрездене, чтобы оттуда был прислан граф Линар.
Но кто же решится написать туда? Едва ли герцог найдет возможным.
Написать, конечно с соизволения герцога, должен кабинет-министр Андрей Иванович Остерман, сказал Митька и, подчеркивая, добавил: Он должен это сделать, понимая все выгоды для России и русских людей пребывания в настоящее время графа Линара в Петербурге.
Он хорошо говорит, одобрил Яковлев.
Все четверо задумались, и задумались об одном и том же. Все они одинаково понимали, в чем была выгода и польза для России и русских, и каждый думал:
«Недолго вам, немцы, распоряжаться нами. Мы сумеем с вами справиться».
Но словами они ничего не сказали друг другу. Напротив, самый опытный наушник если бы мог подслушать их, то мог бы дать голову на отсечение, что они заботятся лишь об интересах герцога Бирона и ее императорского высочества принцессы Анны Леопольдовны.
18 НАЧИНАЕТСЯ
Свои вещи Митька прислал еще рано утром и велел сказать, что сегодня будет и сам.
Я все приготовил тебе! радостно продолжал Гремин. Комната тебе отведена угловая, с большой печкой и лежанкой, туда и твои вещи отнесены. Ты ведь ко мне совсем, а?
Ну да! Ведь мы же сговорились!
Ну да, да, да! Я очень рад. Только вещи твои я разбирать не велел, чтобы не трогали. Может, у тебя там секреты какие.
Никаких таких у меня секретов нет, усмехнулся Митька.
Ну очень тебе рад, повторил Гремин.
Чему? что у меня секретов нет?
Ах нет! Тому, что ты приехал. Ужинать хочешь? Все готово для тебя.
Нет, я сыт.
А перины я велел тебе положить деревенские, настоящие, каких в Петербурге и не видывали! Нам их от своих гусей присылают. Ну если ты не хочешь есть, так пойдем выпьем, там, в столовой, наливка вишневая поставлена.
От наливки, конечно, нельзя отказываться, сказал Митька.
Они прошли в столовую, где был накрытый скатертью стол, уставленный такими вкусными вещами, что Жемчугов не удержался и стал не только пить наливку, но и есть и грибки, и ветчину копченую, и маринованную рыбку, и все, что было на столе.
Ну что? Начал ты действовать? стал спрашивать Гремин.
В каком смысле? Груньку на место поставил; там ей хорошо будет. Иностранка-француженка взяла ее не в горничные даже, а скорее, так сказать, в наперсницы. Теперь вот я сам к тебе переехал Как видишь, действую.
Нет, я говорю о немцах.
Что о немцах?
Да когда мы
Слушай, Василий, остановил его Жемчугов и, понизив голос до едва слышного шепота, тем не менее весьма внушительно, произнес: Никогда не смей больше говорить со мной об этом, тут нужно «делать», а не говорить, понимаешь? Ведь мы знаем, что знаем, а на словах нужно громко заявлять, что ты-де желаешь блюсти интересы его высочества герцога Бирона.
Понимаю, проговорил Гремин, но только вот что, я молчать буду, а уж извини! об интересах герцога говорить не буду: противно! и Василий сплюнул и выпил глоток сладкой наливки, словно чтобы уничтожить дурной вкус во рту.
Славный ты парень! одобрил его Митька. Твое здоровье, брат! Так и поступай, а меня извини и не обессудь. Мне политику соблюдать нужно.
Да что там политика! вздохнул Василий. Прямо бы по мордам, и к чертям!
Погоди!.. И по мордам дадим.
А дадим?
Митька подмигнул и кивнул головой.
Вот это так! воскликнул Василий. Ну твое здоровье, Митька!
Митька выпил «свое здоровье». Гремин стал наливать ему еще.
Не будет ли? сказал Жемчугов. Пора спать, пожалуй!
Как, будет? воскликнул Гремин. А здоровье Груньки? Разве ты ей здоровья не желаешь?
Ну за здоровье Груньки, согласился Жемчугов и, чокнувшись, залпом выпил большую стеклянную на длинной ножке рюмку наливки.
Они распростились и пошли спать к себе, по своим комнатам.
Жемчугов лег уже совсем в постель и утонул в мягкой перине, как вдруг дверь его комнаты приоткрылась и в нее просунул
голос тайника твоей души?
Ну а что если я, чтобы убедиться, что ты существуешь, отвезу тебя сейчас в кордегардию и велю там снять с тебя маску, чтобы посмотреть, кто ты такая?
Ты шутишь, конечно? Миних не может так поступить с женщиной, которая доверилась ему.