У меня сегодня хорошие новости, месье Герэ. Мне бы хотелось выпить с вами.
Он сел, руки его дрожали, откупоривать бутылку пришлось ей. Она продолжала улыбаться, как ему казалось, свысока, они распили шампанское, едва ли обменявшись несколькими словами, вдвоем в тесной столовой, и Герэ был совершенно сбит с толку. Пробормотав «спасибо» и «спокойной ночи», он поднялся в комнату, вынул драгоценности из резиновых сапог и стал затравленно озираться в поисках более
надежного тайника. В конце концов он сунул кожаный мешочек под подушку и заснул на нем, словно сторожевая собака.
Воскресенье прошло как обычно. Он посмотрел новости спорта по телевизору, сходил с Николь в кино, потом поужинал с ней у нее дома. Она не поняла, почему он не остался заниматься любовью, как всегда по воскресеньям, но была этим скорее заинтригована, нежели оскорблена. Герэ и тут исполнял свои обязанности с исключительной добросовестностью.
В понедельник стояла прекрасная погода, и Герэ в приподнятом настроении то и дело весело поглядывал на свой террикон, которого прежде понапрасну опасался. В шесть часов без одной минуты, охваченный внезапным желанием поскорее увидеть драгоценности, Герэ поднялся из-за стола, но тут в комнату с рыком ворвался Мошан.
Хорошо отдохнули в выходные, Герэ? Не переутомились? Надеюсь, в рабочей форме?.. А?
Но Герэ потянулся за курткой за спиной Мошана, даже не взглянув на него; Мошан подался назад, толкнул Герэ и сам же завопил: «Нельзя ли поосторожней!» но тут застыл как вкопанный.
Герэ повернулся к нему с перекошенным от ярости лицом и, свирепо сжав зубы, процедил:
Оставите вы меня в покое, Мошан, или нет! Оставите вы меня в покое наконец! причем интонация отнюдь не содержала вопроса, и, попятившись с перепугу, Мошан освободил проход.
В итоге ему осталось только с изумлением проследить в окно, как Герэ широкими шагами удаляется в направлении террикона. Ярость и стыд исказили лицо Мошана, на него было страшно смотреть, зато присутствовавший при сцене юный помощник бухгалтера улыбался от счастья, уткнувшись носом в счета. Мошан вышел, громко хлопнув дверью.
Герэ играл с собакой возле террикона. Он кидал палку, а собака ее приносила, и сам он тоже прыгал и резвился как юнец да он и вправду был совсем еще молод. Он смеялся, звал собаку то Плутоном, то Милу; он даже прихватил пачку печенья, которую они съели вдвоем, присев под терриконом.
В дом он вошел, насвистывая, остановившись в дверях кухни, весело крикнул: «Добрый вечер», но кухня была пуста, и он, сам не зная отчего, испытал досаду. Он поднялся в свою комнату и замер: убогие стены были увешаны пестрыми афишами туристического агентства, с которых купальщицы в бикини глядели на вязаные салфеточки. Комната совершенно изменила свой облик. Он помялся, открыл печь и запустил руку в глубину, нисколько, впрочем, не сомневаясь в том, что он там обнаружит: действительно, драгоценности были на месте, и он чуть ли не разочарованно запихнул их назад в тайник. Потом присел на кровать, но вдруг вскочил и сбежал вниз: в кухне по-прежнему никого не было.
Он бежал всю дорогу и в кафе «Три корабля» вошел, с трудом переводя дух. Николь сидела с Мюрьель, на столике перед ними лежала газета. Выделявшийся крупными буквами заголовок: «СМЕРТЬ В КАРВЕНЕ. УБИЙСТВО МАКЛЕРА» поначалу не привлек внимание Герэ, видимо, из-за того, что термин «маклер» ассоциировался для него исключительно с биржей. Только место действия Карвен побудило его рассеянно продолжить чтение: «Жертвой стал некий Грюде, житель Бельгии сомнительные занятия замечен на границе» И тут вдруг ему бросилось в глаза слово «драгоценности»: «Накануне жертва, добиваясь отсрочки, предъявила кредитору драгоценности: ювелирные изделия на сумму восемь миллионов новых франков, по оценке кредитора» Герэ обернулся к Николь, хихикавшей с подружкой:
Вы видели?
Он показал им газету, девицы по-бабьи завизжали. Герэ с каменным лицом слушал их причитания.
Семнадцать ножевых ран Какой ужас бормотала Николь. Бедняга был еще жив, когда этот сбросил его в воду.
Этот? машинально переспросил Герэ.
Ну, убийца. Неизвестно даже, кто он. Ясно одно: драгоценности он забрал.
Неплохо, а?! вставила Мюрьель. Восемь тысяч кусков
Мюрьель была циничнее, а потому привлекательнее подруги. Николь возмущалась, Мюрьель над ней посмеивалась:
А что ты б отказалась, если б тебе подарили эти украшения? Представь себе, твой ухажер преподносит тебе такую вещицу
Она кивнула на Герэ, а Николь покраснела от смущения.
Я ничего от него не требую, ответила она с достоинством, но ее ответ почему-то вывел Герэ из себя.
Неправда, огрызнулся он. Требуешь! Требуешь, чтоб я всю жизнь просидел здесь, у Самсона. Ты с детьми дома на пособии, а я в бухгалтерии на Мошана ишачь. Вот чего ты требуешь!..
Голос его дрожал, к горлу подступил комок, он ощущал себя жертвой чудовищной несправедливости. Девушки ошеломленно смотрели, как он встал, вышел из кафе и удалился в сторону большого террикона.
Подойдя к пансиону и увидев мадам Бирон на пороге, он