Я не философ, возразил Саша, но я прихожу к убеждению, что ни у какого народа нет мессианской роли, мессианского назначения. Нет сверхнации, нет сверхнародов, есть люди: хорошие люди, плохие люди. И нужно создать общество, при котором никакие силы не могли бы заставить их быть плохими.
Всякая идея о совершенном обществе это иллюзия.
Да, совершенного общества нет и вряд ли может быть. Но общество, которое стремится стать совершенным, это уже прекрасное общество, сказал Саша.
Что-то не видно, чтобы наше общество к этому стремилось. Общество это люди, а мы их превращаем в нелюдей. Всеволод Сергеевич встал. Пойду. Завтра вам на работу. Видите, даже плотничать вам доверили, а мне и этого нельзя.
Саша засмеялся, показал на хозяина.
У меня протекция. Савва Лукич помог.
А чего не помочь? сказал Савва Лукич. Кончать надо работу-то. Начальство велит.
Вот и взяли бы меня.
Ты человек умственный, ученый, тебе наша работа нехороша покажется.
Всеволод Сергеевич ушел.
Саша перечитал мамины письма, снова просмотрел Варины приписки короткие, сдержанные, но даже в них находил он тайный смысл. «Живу, работаю, скучаю Ждем тебя».
И он писал ей так же коротко: «Милая Варенька, когда я получаю почту, то сразу же смотрю, есть ли что-нибудь от тебя». Может быть, и она что-то увидит за его словами. Большего он не мог себе позволить. В Москве он не выказывал ей особого интереса, сейчас такой интерес может показаться лишь тоской по воле, по знакомым, просто по женщине. Саша не хотел быть ложно понятым.
Может быть, написав: «Как бы я хотела знать, что ты сейчас делаешь?» она и повела себя более смело, более решительно, а может быть, он это придумал, просто хотела поддержать его: добрая девочка с добрым сердцем. «Живу, работаю, скучаю Ждем тебя». Конечно, что-то за этим все-таки есть Что бы там ни было, но и этих скупых ее приписок он дожидался с волнением. Варина твердая уверенность в будущем обнадеживала и его.
Мамины письма были спокойны, он просил ее поискать в ящиках письменного стола его институтскую зачетную книжку и шоферские права (при обыске их не забрали) и, если найдет, пусть сохранит до его приезда, они ему понадобятся. Написал единственно для того, чтобы успокоить ее, уверить в своем скором возвращении, укрепить в ней надежду на свое освобождение. Сам он на освобождение не надеялся. Попросил также прислать некоторые свои книги о Великой французской революции. Он много занимался ее историей в школе, собирал
книги, хотел перечитать. И еще написал, что работает на строительстве молочной фермы, работа приятная, платят хорошо, хватает на еду и жилье, так что денег ему высылать не надо.
Он долго писал письмо. Даже старуха с печи ему сказала:
Зачем глаза маешь? Стели постелю, ложись.
Завтра обратная почта пойдет, ответил Саша, надо дописать.
Он поздно лег и проснулся, когда Савва Лукич уже завтракал.
Я мигом, Лукич!
Саша быстро оделся, умылся, принялся за яишню она уже стояла на столе.
Старик вышел во двор.
Иди, сказал ему вслед Саша, я тебя бегом догоню.
Савва Лукич тут же вернулся.
Кошевка с милицией
К нам?
Кто знат?
Ничего не собрано, ничего не готово. Саша метнулся было к письмам не хотел, чтобы их трогали чужие руки, но он ничего не успеет собрать. Ладно, подождут, никуда не денутся.
Вот и все. Кончается жизнь на Ангаре. Где, в каком лагере она будет продолжаться? Наверно, никогда он больше не увидит маму, не увидит отца, не увидит Варю. Он вынул папиросу из пачки, закурил. Посмотрел в окно, оно заиндевело, ничего не видно. Прислушался. И скрипа полозьев не слышно.
Хлопнула калитка. Открылась дверь вернулся Савва Лукич.
Пронесло, Саня, он перекрестился, слава те Господи.
Куда поехали?
За тот угол завернули.
«Тот» означало второй угол, первый угол назывался «этот». За кем же? За Масловым, наверно.
Лукич, я туда забегу, а потом на работу.
Иди, иди, сказал старик, не торопись, управимся.
Кошевка ждала у дома, где жил Маслов. Тут же стояли Всеволод Сергеевич и Петр Кузьмич.
И только Саша подошел, в дверях показался Михаил Михайлович Маслов с чемоданом в руке и рюкзаком за плечами. Когда успел собраться? Неужели жил с приготовленным чемоданом?
Впереди Маслова шел милиционер с винтовкой и сзади милиционер с винтовкой, высокий прямой парень с презрительно сжатыми губами.
Маслов положил чемодан в сани, снял с плеча и туда же положил рюкзак, повернулся к Всеволоду Сергеевичу. Они обнялись, поцеловались. И с Петром Кузьмичом обнялся и расцеловался. Саше протянул руку. Саша пожал ее, посмотрел Михаилу Михайловичу в глаза, спросил:
Вы ничего не хотите передать Ольге Степановне?
У Всеволода Сергеевича есть адрес, он напишет. И, подумав, добавил: Спасибо, что вспомнили
2
И он мог бы делать такую работу, но сегодня запоздал и его опять поставили тесать бревно для верхней обвязки.
Проводил товаришша? спросил Савва Лукич.
Проводил.
Куда его угнали-то? поинтересовался смуглый, горбоносый, сухопарый мужик Степан Тимофеевич.
Кто знает, ответил Саша.
Может, срок вышел, сказал Савва Лукич.