Он долго писал письмо. Даже старуха с печи ему сказала:
Зачем глаза маешь? Стели постелю, ложись.
Завтра обратная почта пойдет, ответил Саша, надо дописать.
Он поздно лег и проснулся, когда Савва Лукич уже завтракал.
Я мигом, Лукич!
Саша быстро оделся, умылся, принялся за яишню она уже стояла на столе.
Старик вышел во
двор.
Иди, сказал ему вслед Саша, я тебя бегом догоню.
Савва Лукич тут же вернулся.
Кошевка с милицией
К нам?
Кто знат?
Ничего не собрано, ничего не готово. Саша метнулся было к письмам не хотел, чтобы их трогали чужие руки, но он ничего не успеет собрать. Ладно, подождут, никуда не денутся.
Вот и все. Кончается жизнь на Ангаре. Где, в каком лагере она будет продолжаться? Наверно, никогда он больше не увидит маму, не увидит отца, не увидит Варю. Он вынул папиросу из пачки, закурил. Посмотрел в окно, оно заиндевело, ничего не видно. Прислушался. И скрипа полозьев не слышно.
Хлопнула калитка. Открылась дверь вернулся Савва Лукич.
Пронесло, Саня, он перекрестился, слава те Господи.
Куда поехали?
За тот угол завернули.
«Тот» означало второй угол, первый угол назывался «этот». За кем же? За Масловым, наверно.
Лукич, я туда забегу, а потом на работу.
Иди, иди, сказал старик, не торопись, управимся.
Кошевка ждала у дома, где жил Маслов. Тут же стояли Всеволод Сергеевич и Петр Кузьмич.
И только Саша подошел, в дверях показался Михаил Михайлович Маслов с чемоданом в руке и рюкзаком за плечами. Когда успел собраться? Неужели жил с приготовленным чемоданом?
Впереди Маслова шел милиционер с винтовкой и сзади милиционер с винтовкой, высокий прямой парень с презрительно сжатыми губами.
Маслов положил чемодан в сани, снял с плеча и туда же положил рюкзак, повернулся к Всеволоду Сергеевичу. Они обнялись, поцеловались. И с Петром Кузьмичом обнялся и расцеловался. Саше протянул руку. Саша пожал ее, посмотрел Михаилу Михайловичу в глаза, спросил:
Вы ничего не хотите передать Ольге Степановне?
У Всеволода Сергеевича есть адрес, он напишет. И, подумав, добавил: Спасибо, что вспомнили
2
И он мог бы делать такую работу, но сегодня запоздал и его опять поставили тесать бревно для верхней обвязки.
Проводил товаришша? спросил Савва Лукич.
Проводил.
Куда его угнали-то? поинтересовался смуглый, горбоносый, сухопарый мужик Степан Тимофеевич.
Кто знает, ответил Саша.
Может, срок вышел, сказал Савва Лукич.
На волю, значит? усмехнулся Степан Тимофеевич. На волю с милиционером не отправляют.
В Кежме мужики толкуют убили кого-то из начальства, в газетах пишут, сказал другой мужик, его тоже звали Степан, но не Тимофеевич, а Лукьянович, а убил его троцкист, что против колхозов, чтобы, значит, распустить колхозы энти.
А куды их теперича распускать, усмехнулся Степан Тимофеевич, чего раздавать-то? Чем наделять? Все порушили
Ну, ладно, Савва Лукич опасливо посмотрел по сторонам, ты того, не больно-то, значит.
Чего не больно-то?!
А то, что все, значит, от Бога, сказал Савва Лукич, как Господь Бог устроил, так, значит, и идет.
Бог, Бог, все на Бога валите, желчно ответил Степан Тимофеевич, где она, ваша церква? Бог за тебя ничего не сделат, коровник ентот срубит тебе Бог? Коров губим, коровник рубим.
А ты не руби, сказал третий мужик, Евсей, как его по отчеству, Саша не знал, звали его просто Евсей, иногда прибавляли неприличную рифму.
Куды уйдешь от ентого? злобно ответил Степан Тимофеевич. Вот, он показал на Сашу, кончат срок уедут хоть куда. А нам, хрестьянам, никуда дороги нет. Беспашпортные мы. Держат на одном месте не шевелься!
Какая змея тебя донимат?! сказал Савва Лукич. Услышит кто, разбазланит, знаешь, чего от этого быват?
Знаю, угрюмо ответил Степан Тимофеевич, оттого и погибаем, что молчим, уду съели.
Наше дело работа, весь уповод проговорили.
Действительно, приближался полдень. И они снова принялись за работу.
Мужики хотят поговорить, но, видно, Саша им мешает чужой человек, при чужом человеке лучше держать язык за зубами
Через
неделю-другую вызвали в Кежму Петра Кузьмича, через сельсовет приказали: явиться такого-то числа.
Может, отпускают, а? Он заглядывал в глаза Саше и Всеволоду Сергеевичу. Срок-то мой еще в ноябре кончился.
А чего же вы тут сидели, если кончился? спросил Саша. Напомнили бы.
Опасно напоминать, Александр Павлович, напомнишь, а они тебе новый срок пришьют Ведь не увезли меня, как Михаила Михайловича. И статья у меня не политическая.
Не политическая! усмехнулся Всеволод Сергеевич. Экономическая контрреволюция, ничего себе статейка. Ладно, отправляйтесь в Кежму узнаете и нам потом расскажете.
Петр Кузьмич ушел в Кежму, Всеволод Сергеевич сказал Саше:
А ведь могут и отпустить машина бюрократическая Срок вышел, никаких распоряжений нет, черт его знает, посмотрим!
К вечеру вернулся Петр Кузьмич, радостный, возбужденный. Освобожден! Показал бумажку. «За отбытием срока заключения подпадает под п. II Постановления СНК о паспортной системе». Значит, минус не может жить в больших городах.