И бедняк убрался. Лучше бы ему было не затевать этой тяжбы или хоть трижды проиграть ее! Из горстки льна сделать красивую господскую рубашку, да еще в три дня! Ну, слыханное ли это дело? Но когда он дома рассказал обо всем дочери, она ничуть не испугалась, и только сорвала с дерева веточку и дала ее отцу:
Милый папа, возьми отнеси ее к тому пану и скажи ему, что коли он, мол, из этого прутика трепалку, прялку, веретено, мотовило, мотальницы, кросна и все, что нужно, к утру сделает, то и я исполню, что он приказал.
Только тут пан узнал, с кем вступил в единоборство. Ну, уж так ли, сяк ли, не знаю, только все он ей приготовил, как она сказала. Тогда и она ему на третий день свадебную рубашку послала.
Ладно, сказал судья отцу, коли дочь твоя такая мастерица, я с ней обвенчаюсь. Только пусть явится ко мне не днем и не ночью, не пешком, не в телеге и не на коне, не по дороге и не по целику, не одетая и не голая, и привезет мне подарок да не подарок!
Услышав это, отец только головой покачал. Вот еще новая беда! Но дочь успокоила его, сказав, чтобы он на нее положился. А пан с того часу от окна не отходил, все ее высматривал: никак дождаться не мог, потому что знал, что другой такой красавицы нигде не сыщешь.
На третий день утром, только начало рассветать и все еще спали, пан уже стоял у открытого окна. Вдруг видит: прямо против его окон молодая девушка! И было это в самом деле не днем и не ночью, а на рассвете. И двигалась она не пешком, не в телеге и не на коне, а сидела на козле, ногами до земли доставая. И ехала не по дороге и не по целику, потому что козел шагал по обочине. И была не одетая и не голая, потому что на ней был только широкий мужской передник, сверху фартуком подпоясанный. А на коленях держала она что-то покрытое: это был подарок-не подарок. Тотчас послал он навстречу ей служанку с красивым свадебным нарядом, чтоб она в том наряде ему свой подарок-не подарок поднесла.
Прекрасна, как нераспустившаяся роза, вошла
она в комнату и подала ему двух голубков. Но только хотел он их в руки взять, она их выпустила. Они захлопали крыльями и через открытое окно улетели вдаль. Так она поднесла ему подарок-не подарок, потому что он и получил и не получил его.
Ну, душа моя, сказал пан, с этой минуты мы принадлежим друг другу. Но раз ты такая умная, а у меня свой разум есть, ты, конечно, поймешь, что каша у нас не сварится, коли ты и дальше будешь мешаться в разбор дел. Поэтому я еще до свадьбы предупреждаю тебя, чтобы ты никогда в мои дела не вмешивалась. Если я что-нибудь такое замечу, то сейчас же отправлю тебя домой.
Она согласилась, и они пошли вместе под венец.
Но, видно, чему уж быть, того не миновать!
Пришли раз в суд два путника. Один гнал с базара табун лошадей, другой стадо волов, и оба ночевали вместе. Ночью у табунщика ожеребилась кобыла, а он этого не знал. Жеребенок заблудился среди волов. Волопас нашел его возле одного вола и отказался вернуть табунщику. Судья присудил жеребенка волопасу: видно, тот сумел лучше подмазать.
Чтоб черт побрал этот суд! ворчал себе под пос рассерженный табунщик, когда жена судьи во дворе его встретила.
Ты что сердишься, добрый человек? спросила она его.
Да видите, пани: пришли мы в суд правды искать, а судья решил, что ожеребился вол, а не кобыла.
И рассказал, как было дело.
Не горюй, добрый человек, ответила жена судьи. Послушайся меня, и все будет хорошо. После обеда муж пойдет вон на тот луг, у реки, гулять. А ты возьми с собой косу и сеть. Как он к тебе подойдет, возьми косу и начни косить в реке. Потом выбеги на берег и делай вид, будто на траве сетью рыбу ловишь. Увидит это мой муж, тотчас подойдет к тебе, олухом тебя обругает. А ты только скажи: «Ах, пан судья, легко может статься, что я в воде травы накошу, а в траве рыбы наловлю, коли вол ожеребился». Как скажешь это ему, увидишь: жеребенок твой будет! Только ради бога не выдавай меня. Тогда мне у него в доме не жить. А ты видишь: я тебе добра хочу и о правде стараюсь.
Сказав это, она убежала в дом, к мужу. И такой святой вид приняла, будто ничего знать не знает, ведать не ведает.
К вечеру вышел ее муж на прогулку. И что же видит? Тот самый табунщик, что у него судился, в реке косит, а на траве сеть рыболовную расставил.
Что это ты тут творишь все шиворот-навыворот, олух царя небесного?
Что же вы, пан судья, зря олухом ругаетесь? смело отвечал табунщик. Ведь очень может статься, что я в реке травы накошу, а в траве рыбы наловлю, коли ваша правда, что вол ожеребился.
Тут пан сразу понял, чего табунщику нужно. Только кто же это научил его?
Вот как? сказал он. Ты смеешь мое решенье насмех подымать? Сам бы ты до этого, конечно, не додумался. Говори прямо, кто тебя научил?
Да я пан судья так что значит
Ты еще запираешься? Или не знаешь, как надо отвечать судье? Говори сейчас, иначе жеребенка не получишь. Это тебя моя жена научила?
И так он табунщика припер, что тот признался: верно, это высокородная пани придумала!
Вот видишь, сказал пан, нечего было и отнекиваться. Я ведь сразу понял, в чем дело. Ну, ступай к волопасу, скажи, что я ему приказываю вернуть тебе жеребенка. Понимаешь?