Алмамбет услышал такие слова Бурулчи:
Иди к моему отцу и проси, чтобы он отдал меня тебе. Если ответ его будет отказом, лучше мне превратиться в пернатое существо и выкликать тебя: «Кукук!»
Алмамбет вскочил на Гнедого и поскакал к хану ханов Эсену, и всаднику казалось, что его быстроногий конь подобен черепахе, а коню казалось, что у его седока выросли крылья. Но когда Алмамбет достиг дворца Эсена, дал он своему сердцу остыть, а разуму найти нужные слова. И вот Алмамбет предстал перед взорами хана ханов, и после речей вежливости и почета между ними пошла такая речь:
Мое честолюбие шире ханства моего отца. Под вашей рукой сорок держав. Пусть Сын Неба даст мне державу шибе.
Мы отдали ее нашему сыну Берюкезу.
Тогда пожалуйте меня державой солонов.
Мы подарили ее одноглазому Мады-хану.
Тогда наградите меня державой тыргаутов.
Ею владеет Джолой.
Тогда пусть я буду властелином манджу.
Незкара давно уже властелин манджу.
Тогда пусть признает меня своим повелителем державы монголов.
Повелительница этой державы великанша Канышай.
Осталось из больших держав ханство жрецов. Что Сын Неба скажет о нем?
Мы бы отдали его тебе, мой Алмамбет, если бы не обещали уже раньше подарить ханство жрецов Конурбаю.
Выходит так, что мне надо уйти от хана ханов с обидой? сказал Алмамбет.
Не знаю, как быть, ответил Эсен-хан. Проси у меня того, чего я никому не отдал.
Этих слов только и ждал Алмамбет. Он воскликнул:
Не надо мне никаких ханств, отдайте мне в жены вашу Бурулчу! Мы любим друг друга.
Тут хан ханов насупился, как сыч, и между ним и Алмамбетом пошла иная речь:
Ты еще птенец, Алмамбет. Еще не вижу я на тебе ни одного твердого пера. Твой пух не облетел еще.
Я достиг возраста зрелости. Это известно хану ханов.
Ты еще мальчик, Алмамбет. Скажи мне, когда ты выказал свою доблесть? Когда ты проявил свой разум?
Я добыл волшебный камень. Берюкез и Конурбай не сумели этого сделать. Я изучил восемьдесят восемь тысяч знаков и пятьсот пятьдесят ключей к ним. Разве хан ханов знает большее число знаков?
Ты еще неопытен, Алмамбет, а мой будущий зять, супруг Внучки Неба, должен уметь управлять половиной моей державы, двадцатью ханствами, ибо другая половина отойдет к моему сыну Берюкезу.
Я управлял Таш-Копре, владением моего отца, и народ благословил мое имя. Это известно хану ханов.
Тут Эсен притворился, что Алмамбет припер его к стене, и сказал:
Завтра ты воссядешь во втором чертоге нашем на золотой престол: этот престол предназначен будущему супругу Внучки Неба. Я посмотрю, как ты будешь управлять мирскими и духовными делами двадцати ханств. Если ты окажешься достойным, то получишь в жены нашу дочь.
Осчастливленный обещанием Эсена, Алмамбет покинул чертог алмазного престола, и когда он вступил в следующий чертог и увидел, как полуханы Китая, окружив золотой престол, кланяются изображению Эсена на нем, то подумал:
«Отныне перестанут они кланяться лику Сына Неба».
Солнце уже закатилось, когда Алмамбет вышел из дворца, и, хотя никогда не посещал он своей возлюбленной в вечернее время, на этот раз сердце его не выдержало, и он, вскочив на Гнедого, поспешил к покоям Бурулчи, чтобы разделить с ней свою радость.
Бурулча выбежала на затихающий топот коня и сказала с укором:
Зачем возлюбленный прибыл ко мне, когда день потух? Дурные люди скажут о нас дурное.
Я прибыл к тебе с радостью, Бурулча! Возьми половину ее: твой отец отдаст тебя мне в жены, если выйду я достойно из испытания.
А каково испытание?
Я должен доказать, что сумею править мирскими и духовными делами двадцати ханств. Завтра я воссяду на золотой престол во втором чертоге.
Тут Бурулча потупила глаза, из которых покатились две слезы. Алмамбет наклонился к ней и спросил:
Эти слезы жемчужины радости, не так ли, моя Бурулча?
Ответ Бурулчи был таков:
Видел ли ты когда-нибудь несчастную дочь, у которой коварный отец? Я эта дочь. Видел ли ты когда-нибудь золотой престол с изображением Эсена? Видел ли ты когда-нибудь ковер, на котором стоит этот престол?
Я видел золотой престол, сказал, недоумевая, Алмамбет. Видел я и ковер. Он златотканый, златоузорный Не так ли, моя Бурулча?
А под этим ковром гибель! воскликнула Бурулча. Под этим ковром вырыта яма глубиной в сорок саженей. Не один честолюбец нашел в этой яме свою смерть.
Алмамбет обнажил меч и крикнул:
Я убью твоего отца!
Тогда Бурулча обвязала свой стан поводом его коня и сказала с мольбою:
Если ты убьешь моего отца, как же я сумею стать твоей женой?
Алмамбет опомнился, спрятал меч и промолвил голосом глухим, как сдавленный плач:
Как же мне быть, моя Бурулча?
Тебе надо вырвать из уст хана ханов согласие на наш брак. Я помогу тебе. Завтра явись к моему отцу, а сегодня к нему явлюсь я.
Влюбленные расстались, и Алмамбет, опустив голову на грудь, поскакал на Гнедом, а через некоторое время Бурулча отправилась на носилках к своему отцу, и одна луна светила им на двух дорогах.
Всю ночь просидел Алмамбет под сенью тополя, опираясь горячим лбом на секиру, и холодной закаленной египетской стали казалось, что она будет прожжена жаром Алмамбета. Когда настало утро и время достигло часа Мыши, Алмамбет пришел к Эсену, окруженному ханами, и тот встретил его такими словами: