Безручко встревоженно окликнул его:
Ты чего это, Иван Сергев? Захворав?
Колесников какое-то время не слышал и не понимал его. Открыл глаза, дико, затравленно смотрел вокруг, тщетно стараясь унять дрожь в лице сами собою клацали, били дробь зубы.
Да так я, так выдавил он наконец, и осипший его голос был скорее похож на отрывистый собачий лай. Живот, мабуть, прихватило В голове шось потемнело
М-да-а не поверив, неопределенно протянул Безручко и зычно крикнул начальнику штаба: Дай-ка фляжку, Иван Михайлович! Шо ты присосався до нее, як телок и сам припал к алюминиевому горлышку
Колесникова между тем настигали три эскадрона фронтовой кавалерийской бригады под командованием Милонова. Бригада прибыла наконец на станцию Евстратовка, эшелон еще разгружался, а эти три эскадрона, выгрузившиеся первыми, бросились за бандами в погоню.
Орудия поворачивай, собаки! заорал Колесников, быстро оценив ситуацию. Руденко, мать твою разэтак!.. Шо зенки вылупил? Командуй, ну! Или язык в задницу утянуло? По коннице, залпами! Сбивай их с лошадей, поняв?.. И пусть хоть один с поля побежит зарублю! А тебя первого! Ну!
Колесников, мечущийся среди своего растерянного войска на храпящем, вскидывающем передние ноги коне, орал до хрипоты, до пены на губах. Он понимал, знал по опыту, что конницу красных надо смять, встретить ее дружным огнем, иначе Он не щадил сейчас ни себя, ни коня, ни подчиненных смертным холодом дохнуло вдруг с заснеженного этого, искрящегося солнцем поля. Но почему разведка не предупредила их о настигавшей коннице красных? Где эта лисья морда, Сашка Конотопцев?! Почему не обнаружил красных загодя?
Где Конотопцев? орал Колесников на Нутрякова. Куда он, собака, делся?
Хлопцы говорят, что ранило его, ускакал в Калитву вон по той лощине. Нутряков, привстав на стременах, тянул руку.
«Ранило!.. Ускакал!» Кто разрешил?! Глаза у Колесникова лезли из орбит. Бери сам его взвод, погляди, не обходят ли нас красные справа! Чего стоишь, пьяная харя!
Нутряков оскорбленно дернулся лицом.
Попрошу без зверств, Иван Сергеевич! Я офицер и не позволю такого хамского обращения
Убью-у-у! завыл Колесников, выхватывая клинок, замахиваясь им над головой начальника штаба. Делай, что сказано!
Нутряков, люто блеснув глазами, ускакал.
Колесников, кинув клинок в ножны, осмотрелся. Войско его приняло более или менее боевой вид: впереди рассыпались на снегу, залегли цепи, повернули жерлами на конницу
пушки, справа топтался эскадрон Позднякова тот все тянул, не решаясь почему-то броситься вперед. «Поздняко-о-ов! зычно закричал Колесников. Долго будешь людей морозить?» Тот помотал головой сейчас, мол, сейчас, отдал команду, и конница вяло поскакала навстречу красным.
Шакалы! Сволочи! выходил из себя Колесников. На безоружных да на баб вы смелые
Рядом терся Безручко, морщился, гладил бедро. Конь его настороженно водил ушами, вглядывался куда-то вперед, призывно ржал.
Ну, Иван, дадут нам сейчас красные, сплюнул Безручко. Глянь, как прут.
Дадут, дадут! И тебе первому! заорал Колесников, напряженно вглядываясь в близкую уже, неудержимой лавой несущуюся с пологого холма конницу. Холодом сжалось сердце: нет, не устоять. Это фронтовики, эти не дрогнут
Била по коннице картечь, резали длинными, захлебывающимися от злобы очередями пулеметы, палили вразнобой и залпами винтовки, но лава, теряя конников, тем не менее неслась и неслась вперед, и вот уже заблистали над головами первых вскочивших на ноги шеренг безжалостные клинки
Пора тика́ть, Иван, сказал Безручко. Близко уже.
Пора, кивнул рассеянно Колесников, бросив последний равнодушный взгляд на страшное зрелище: от пехоты в четыреста штыков остались какие-то жалкие, разбегающиеся по белому полю фигуры, но и их настигали всадники в буденовках и рубили, рубили
Нутряков, бросив поле боя, скакал в Новую Калитву.
Повоюй, Иван Сергеевич, без начальника штаба, злорадно говорил он встречному морозному ветру. «Пьяная харя Убью-у-у» с обидой вспоминал он. Разобьют вот, поорешь тогда
Нутряков отлично, конечно, понимал, что его обиды на Колесникова несостоятельны, что в пылу боя и не такое скажешь, что ему еще придется, наверное, держать ответ перед штабными за побег, но Нутряков придумал уже хороший повод задержание чекистского агента Вереникиной. В самый последний момент, когда конница красных пошла в атаку, Нутряков отчетливо вдруг понял, что и пропажа документов, и перехват обоза с оружием, который направил для них Антонов, и срыв некоторых набегов все это дело рук Вереникиной. Запоздало он вспомнил вдруг, что Вереникина не раз бывала на Новой Мельнице, что имела доступ к некоторым, пусть и не очень важным, документам, что встречалась с Соболевой Соболева! Как же он, старый штабной офицер, не подумал об этом канале?! Ведь «жинка» атамана день и ночь, наверно, помышляла о мести. А она знала кое-что, видела. Да и Колесников мог ей по пьяной лавочке наболтать лишнего. Он ведь тоже, можно сказать, из-под палки командует, мало ли какие мысли могут быть у этого трусливого, ненадежного человека!..