Ну что, дед, пока. Как это у вас, хохлов, говорится: до побачення, да?
До побачення, подтвердил Зуда. Он пожал протянутую ему руку, ощутив в пальцах Павла недюжинную силу.
Дак ты в Калитву нашу, чи шо? спросил он как бы между прочим.
Нет, зачем?! парень отрицательно покачал головой, и пшеничный чуб выполз из-под папахи. Мне, дед, на железную дорогу надо.
«Брешешь ты, Павло, или как там тебя, подумал Сетряков. Тут до железной дороги два дня тилипать. И Калитву ты нашу никак не минуешь»
Богдан Пархатый, помучившись часа два с какой-то штабной бумагой, позвал Вереникину.
Ты, Катерина Кузьминишна, подмогнула бы мне приказ написать, а?
А что за приказ? спросила Катя.
Ну, надо написать, мол, переживаем тяжелое время, встали на борьбу с коммунистами, которые для нас уготовили голодную смерть Вот. Ну, бойцы чтоб наши гарно несли службу на постах, не пьянствовали и не отвлекались на баб. А также почитали своих командиров. Все лошади, напиши, мобилизуются, отбитое в набегах добро чтоб не тянули по домам, а сдавали в штаб. Или там в хозяйственную часть для хранения. Ну, шо-сь в таком духе и сочиняй. И укажи, мол, кто не будет слухать командиров, то такие будут наказываться по законам военного времени со всей строгостью
Богдан походил по чисто вымытым половицам штабной хаты, покрутил рукой возле головы.
Тут крутыться, а сказать, як та собака, не можу. А ты грамотная, у тэбэ получится.
Я поняла, напишу, сказала Катя и села за работу.
Скоро она подала исписанные листки Пархатому.
Ну вот, и я так думав, согласно кивал Пархатый, заглядывая на страницы через Катино плечо. Ты вот что, Кузьминишна. Паняй сейчас с этим приказом на Новую Мельницу. Нехай там Нутряков ее глянет. Согласуй, поняла? Заодно и проветрись засиделась. Грицько проводит тебя.
«Не доверяет», мелькнула у Кати мысль.
А вечерком, мабуть, зайду до тэбэ, потолкуем, осклабился Пархатый. Что-то я на свадьбе тогда перебрав Ну да ладно, поезжайте.
Нутряков, к которому Катя обратилась с приказом и показала ему листки, раздраженно отмахнулся:
Погодите вы с этими писульками, есть дела поважнее!.. Погуляйте, Катерина Кузьминишна, потом, потом!..
Катя пожала плечами, сказала Грицьку, чтоб дожидался ее во дворе и никуда не отлучался, задерживаться она здесь, на Новой Мельнице, не намерена; сама же, выбрав момент, пошла к Лиде. Лида стояла у окна, с тоской смотрела на заснеженный огород, копешку сена на нем, играющих возле него щенят. Она не повернула головы, когда Катя вошла, вообще, казалось, не слышала и не видела ничего, что происходило в этом ненавистном ей доме.
Здравствуй, Лидуша! Катя обняла ее за плечи, и Лида от неожиданности вздрогнула.
Ой, Катя. Ты меня напугала Здравствуй! Откуда ты взялась?
Лида засуетилась, подвинула Кате стул, пригласила сесть. Что-то было в поведении Соболевой новое, настораживающее, и Катя как можно мягче спросила не случилось ли чего?
Лида заплакала.
Дай мне наган, Катя, попросила она сдавленным голосом. Я этого Колесникова ночью бы, когда он явится ко мне. А там пусть что хотят делают, все равно уж
Катя села рядом с девушкой, гладила ее вздрагивающую спину, успокаивала.
Потерпи, Лидуша, потерпи. Им недолго осталось О тебе знают, как только представится первая возможность
За дверью что-то упало, и обе они примолкли, насторожились. Катя говорила теперь вполголоса, почти шепотом:
Лидуша, новое что-нибудь узнала?
Ой, Катя! Что я наделала!
Что?
Я документы у них стащила
Какие документы?
А там списки полков, карты какие-то Я в горницу как-то зашла, а они лежат на столе. Ну я и
Куда ты их дела?
А вон они, в трубе, Лида кивнула на вентиляционные отверстия в стене над грубкой. Нутряков весь дом с Сашкой Конотопцевым обыскал Филимона избили. Он, дурак, сказал, что «якими-то бумагами печку растопляв».
Девушки рассмеялись, представив глупую рожу Стругова.
Давай их сюда, сказала Катя и подошла к двери, приоткрыла ее не подслушивал ли кто?
Ой, Катя Лида сделала неуверенный шаг к тайнику. Убьют же, если найдут
Быстрее! Ну!..
Павел Карандеев, шедший в Старую Калитву со спецзаданием уничтожить Колесникова, тоже заподозрил встретившегося ему старика. Более того, он убедился, что перед ним не просто калитвянский крестьянин, а член банды, пусть и не активный, насильно исполняющий чью-то волю, но на данный момент это значения особого не имело. Дедок выдал себя многим путался в ответах, весь был насторожен, пуглив. Конечно, встреча с незнакомым человеком на глухой
лесной дороге отчасти оправдывает его настороженность, но было в поведении старика и нечто большее, чем простая человеческая пугливость Но не возвращаться же в Гороховку!
Углубившись в лес, Павел сошел с дороги, круто взял вправо надо обойти Калитву с севера, прийти в нее ночью. Дом Степана Родионова стоял в одном из проулков слободы крайним к глубокому оврагу, из него легко было проникнуть на подворье, а оттуда в избу. Хорошо бы, не подняли брех собаки: поднимется переполох по всей слободе, может примчаться конный бандитский патруль. В Старой Калитве стоит целый повстанческий полк, весь его могут поднять по тревоге