Пархатый, Стреляев, Руденко Да, на сегодняшний день дивизия Колесникова немалая сила, с этим нельзя не считаться. Она уже знала, что в бандах около восьми тысяч человек, есть орудийная батарея, пулеметная команда, пулеметы при каждом эскадроне, конница. У Колесникова, как она уловила, есть штабной резерв. Кто им командует? Сколько точно в бандах оружия, боеприпасов? Снабжает ли Колесникова Антонов? Это установить очень важно. Кто связные? Откуда они знают о готовящемся наступлении красных частей, о бронепоезде, бригаде Милонова?.. Надо попытаться уже сегодня разузнать, у пьяных развязываются языки
За столом подняли тост за бой у Новой Калитвы, вознесли до небес Григория Назарова и Богдана Пархатого за то, что храбро бились, отогнали хорошо вооруженный полк Качко. Пархатый с Назаровым расплывались в счастливых, пьяных улыбках.
Поздравляю, Богдан! сказала в общем гуле и Катя, и Пархатый расцвел окончательно, полез с поцелуем ее передернуло. Но-но, полковник! строго сказала она, и Пархатый обмяк, плюхнулся на место.
«Боже, с какой ненавистью эта девочка смотрит на меня!» Катя поежилась под ледяным, презрительным взглядом Лиды. А мне обязательно нужно сегодня поговорить с нею. Но как, как?! Соболева может не поверить мне, подумает, что это провокация, что меня попросили об этом Конотопцев или Безручко
А что скажет нам Екатерина Кузьминишна? Начальник политотдела благодушно развалился на стуле, смотрел на Катю призывно, подбадривающе.
Вереникина поднялась, лихорадочно думала: «Что говорить? Призывать к объединению? Об этом уже говорилось Хвалить за кровавые победы над нашими? Язык не повернется. Провозглашать эсеровскую программу? За Советы, но без коммунистов? Снова вспомнить о муже?..»
Пауза затягивалась.
Ну, Кузьминишна, усмехался Безручко. Слухаем тебя.
Давайте, господа, выпьем за любовь! неожиданно для себя сказала Катя. За любовь, которая дает нам силы и веру, за любовь, помогающую в борьбе с врагами, какие мешают нам строить свободную жизнь. За любовь, которую ничто и никто не сможет сломить в русском человеке, ибо это любовь к России, к Отчизне!
Ура-а!.. заорали, захлопали полковые, а вслед за ними и штабные, лишь Колесников с Безручко явно не спешили присоединиться, раздумывали.
За любовь к свободной и счастливой России, господа! настойчиво повторила Вереникина, глядя на Колесникова, и тот усмехнулся криво, приподнял стакан. А остальные тянулись к ней через стол, тупо били стаканами в ее стакан, орали:
За любовь!
За нее, солодкую!
За ба-а-а-аб! ревел Пархатый, и голос его был услышан всеми, подхвачен многократно и дружно: «За длинноволосых, хай им грэць!»
Безручко стучал ложкой по краю тарелки, призывая к порядку и вниманию.
Браты! крикнул он, вставая. Очень уместно сказала тут Кузьминишна о любви. Ридна наша батькивщина держится це она дуже гарно сказала на любви к ближнему и ко всей российской земле. Но любовь эта проявляется у нас по-разному. Кто бьется с ворогом на поле, кто обеспечивает победу своею головою, то есть думае за нас с вами. И такие люди среди нас тоже есть. И сегодня один из нас заслуживает высокой награды. Я кажу про тебя, Иван Сергеевич. Безручко повернулся к Колесникову. Мы побалакалы меж собою и решили, шо ты заслужив, як генерал и полководец, той дивчины, шо рядом с тобою. Нехай она будет для тебя, Иван Сергеевич, законною жинкой.
Горько-о-о! завопили тут же полковые, забили в ладоши, в кружки, стаканы
Выбритое лицо Колесникова дрогнуло недоуменной гримасой: что еще за шутки? Жена у него есть, все об этом знают. А Лида ну что ж, побалуется он с ней, а там жизнь покажет. Но глотки штабных орали все настойчивей, все требовательней, и он понял, что д о л ж е н принять участие в задуманной, оказывается, игре, что должен принять как дар эту испуганную беленькую девушку, что его насилие над ней теперь как бы узаконивалось, признавалось
Под непрекращающийся рев Колесников встал, молчком потянул за руку Лиду; она поднялась, трясясь всем телом и плача.
Горько, сучка-а! рявкнул Марко́ Гончаров, но Григорий Назаров, сидевший рядом с ним, ткнул его кулаком в бок: жинка командира, дубина. Не понимаешь, что ли?!
Колесников повернул к себе Лиду, взял ее мокрое испуганное лицо жесткими сильными пальцами.
Лучше убейте меня! Убейте! отчаянно закричала Лида и стала вырываться из рук Колесникова, а Вереникина поняла: вот он, момент, которого она ждала! Вот когда она может оказаться рядом с Лидой!
Расталкивая штабных, Катя бросилась к Соболевой, прижала к себе. Лида
истерически вскрикивала что-то нечленораздельное, билась в ее руках, а Катя гладила ее по голове, успокаивала.
Я побуду с ней, Иван Сергеевич, сказала она тоном, который не терпел возражений. Ей надо отдохнуть, прийти в себя.
Ну ладно, ладно, хмуро и согласно ронял Колесников, отступая перед напором Вереникиной и видом Лиды. Там, в боковухе, нехай полежит. Воды чи шо ей треба Эй, Опрышко! зычно крикнул он. Наладь-ка воды. А ты, Филимон, к доктору, Зайцеву, паняй. Нехай капли, что ли, даст. Или сам прибежит.