Они окружают меня. Молча. Смотрят оценивающе.
Ребята, спасибо, что откликнулись. Кто вы? хрипло спрашиваю я на английском.
Один из них, самый крупный, с перевязанным глазом и шрамом через все лицо, выходит вперед.
А ты кто такой? грубо спрашивает он. И что ты тут делаешь?
Я спрашивал на английском. Мне ответили на нем же. Но язык был какой-то не такой, немного сложнее, архаичнее что ли.
Я потерпел кораблекрушение, отвечаю я. Я врач, доктор.
Пираты переглядываются. В их глазах недоверие.
Доктор? переспрашивает одноглазый. А ну, покажи свои руки!
Я протягиваю руки. Они дрожат. Не от страха, а от слабости.
Одноглазый внимательно осматривает мои руки. Потом кивает своим товарищам.
Взять его, приказывает он.
Меня хватают под руки и тащат к шлюпке.
Эй! Я пытаюсь вырваться. Осторожнее! Я же
Но меня никто не слушает. Меня заталкивают в шлюпку и мы гребем к кораблю.
Корабль называется «Гроза Морей». Я вижу название, написанное на борту крупными, неровными буквами.
Может это такие местные реконструкторы? Отыгрывают роли до конца?
Меня поднимают на палубу. Вокруг толпа пиратов. Все смотрят на меня с любопытством, с подозрением, я бы даже сказал с угрозой.
Меня ведут к капитану.
Капитан сидит в кресле на корме, на возвышении. Грубый мужчина, с густой черной бородой и пронзительным взглядом. На нем потрепанный камзол, на голове треуголка. Выглядит он, как настоящий пиратский капитан из книжек.
Кто это? спрашивает он, не сводя с меня глаз.
Потерпевший крушение, капитан Роджерс, отвечает одноглазый. Говорит, что доктор.
Капитан хмурится.
Даже так? Он подается вперед. И что же ты, доктор, делал на этом Богом забытом острове?
Я рассказываю ему свою историю. Про круиз, про лайнер, про шторм, про кораблекрушение. Про Вежу я, конечно, молчу.
Капитан слушает внимательно, не перебивая. В его глазах недоверие.
Врешь, говорит он, когда я заканчиваю. Никакого шторма такого, чтобы потопить целый линкор тоже не было.
Не линкор, лайнер.
Да хоть птица.
Но Я пытаюсь возразить. Я не вру! Я
Молчать! рявкает капитан.
Так, кажется переговоры не удались. Не можешь предотвратить возглавь. Всегда выручало. Что же, будем играть по их правилам. Что тут у нас? Группа сбрендивших аниматоров, которые перегрелись на солнышке. Хотя симптомы не похожи.
Ладно, играем.
Я доктор, капитан! Я могу лечить ваших людей!
Капитан задумывается. Он смотрит на меня оценивающе.
Вот, это уже деловой разговор, он усмехается. А ну, покажи, на что ты способен.
Он кивает одному из пиратов, стоящему рядом. Тот подходит к другому пирату и со всей силы бьет его кулаком в лицо.
Пират падает, хватаясь за разбитый нос. Из носа течет кровь.
Лечи, приказывает капитан.
Я в шоке. Но делать нечего. Я врач. Я должен помочь.
Я подхожу к раненому пирату. Осматриваю его
Нужны чистая ткань и вода говорю я.
Капитан щелкает пальцами. Пираты приносят мне все, что нужно.
Я начинаю лечить. Промываю рану, останавливаю кровотечение. Я делаю все, что могу, используя свои знания и навыки.
Капитан наблюдает за мной. Молча.
Наконец я заканчиваю.
Готово, говорю я. Ему нужен покой.
Капитан кивает и хмыкает. Раненый пират смотрит на меня с благодарностью и глуповатой улыбкой. Походу его не впервые бьют так. Повредили ему что-то в головушке.
Хм Капитан трет подбородок. Ладно. Допустим, ты и вправду док. Но это еще ничего не значит. Ты останешься на корабле под моим присмотром. И попробуй только что-нибудь выкинуть.
Я киваю. Другого выбора у меня нет.
Меня отводят в каюту. Маленькую, тесную, грязную. Но это лучше, чем ничего. Судя по всему здесь недобор матросов, раз целая каюта есть свободная.
Мне приносят еду. Грубую, простую, но съедобную. И ром. Расщедрились, однако. Наверное, хотят уважить доктора.
Отвратное пойло.
Я ем, пью и думаю о том, что со мной произошло.
Перед сном я вспоминаю о бутылочке. Той самой, которую мне передал умирающий матрос.
Я достаю ее из кармана. Отвинчиваю крышку, достаю клочок бумаги.
Разворачиваю его и хмурюсь.
Это часть карты. Часть старинной пиратской карты, на которой есть отметка красным крестиком.
Глава 2
Каюта. Это если можно так ее назвать. Тесная, грязная конура, пропахшая сыростью, плесенью и мочой. Вместо кровати узкий, жесткий топчан, набитый, кажется, соломой. Вместо подушки свернутый в рулон грязный бушлат. Единственное окно крошечный иллюминатор, забранный ржавой решеткой, пропускает так мало света, что почти все время приходится находиться в полумраке.
Я бросаю взгляд на клочок бумаги, который все еще сжимаю в руке. Часть карты. Что она означает? Куда ведет? И как связана с фразой, которую прошептал умирающий матрос: «В глазах святого Бернара»?
Ответа нет. Пока нет.
Я прячу карту обратно в бутылочку, а бутылочку в карман. Сейчас не время для загадок. Сейчас нужно выжить. Хорошо, что я не сильно выделяюсь на фоне пиратов своей одеждой куртка, рубашка, штаны и ботинки. А шторм изрядно потрепал все это, так что почти такой же оборванец, как местные.
Условия вокруг примитивные. Мягко говоря. Антисанитария полнейшая. На современном круизном лайнере, где я провел последние дни, все было стерильно, чисто, продумано до мелочей. А здесь? Средневековье какое-то.