Нет, мы едем в Лувр.
И карета быстро покатила по дороге во дворец, к великому восторгу конвоя, обрадованного тем, что ему не надо проделывать в такую жуткую погоду путь длиной в четыре льё.
Приехав в Лувр, король отправился к королеве, которая была чрезвычайно удивлена его появлением, ибо уже давно Людовик XIII и Анна Австрийская виделись крайне редко; она поднялась и почтительно поклонилась ему. Людовик XIII подошел к ней, поцеловал ей руку, проявляя при этом такую же робость, какую он испытывал бы при встрече с женщиной, увиденной им впервые, и смущенным голосом произнес:
Сударыня, погода стоит настолько ненастная, что у меня нет возможности вернуться в Гробуа; и потому я пришел просить у вас ужина в этот вечер и крова на эту ночь.
Для меня будет великой честью и великой радостью предложить то и другое вашему величеству, отвечала королева, и я благодарю теперь Бога за эту бурю, которую он ниспослал нам и которая
только что так сильно напугала меня.
Так что в ту ночь, 5 декабря 1637 года, Людовик XIII разделил с Анной Австрийской не только ужин, но и ложе; на следующее утро он уехал в Гробуа.
Но случай ли стал причиной этого примирения короля и королевы, этого восстановления близости между мужем и женой? В самом ли деле буря испугала Людовика XIII или же он уступил настоятельным просьбам мадемуазель де Лафайет? Последнее предположение вероятнее. Что же касается нас, то мы думаем, что буря была лишь предлогом.
Как бы то ни было, ночь эта стала достопамятной для Франции и даже для Европы, облик которых ей предстояло изменить, ибо ровно через девять месяцев после этой ночи, день в день, на свет появился Людовик XIV.
Королева вскоре заметила, что она беременна, но не решалась никому говорить об этом в течение первых четырех месяцев, опасаясь ошибиться; однако в начале пятого месяца у нее не осталось более никаких сомнений. Наконец, ребенок начал шевелиться. Это произошло 11 мая 1638 года.
Анна Австрийская тотчас велела позвать г-на де Шавиньи, поведением которого она всегда была довольна. Господин де Шавиньи поговорил с ней несколько минут и, выйдя из ее кабинета, направился в покои короля.
Он застал его величество готовым к выезду на соколиную охоту. Увидев государственного министра, Людовик XIII нахмурил брови: он подумал, что г-н де Шавиньи пришел говорить с ним о политике или делах управления и что охота, его любимая забава, единственная, доставлявшая ему постоянное и истинное удовольствие, из-за этого задержится.
Что вам угодно? с явным раздражением спросил он г-на де Шавиньи. И что вы желаете нам сказать? Напомню, если вы пришли говорить с нами о государственных делах, что нас они не касаются: это забота господина кардинала.
Государь, произнес г-н де Шавиньи, я пришел просить вас помиловать несчастного узника.
Просите об этом кардинала, господин де Шавиньи, просите об этом кардинала; возможно, этот узник враг его высокопреосвященства, а потому и наш враг.
Ничей он не враг, государь; это всего лишь верный служитель королевы, несправедливо подозреваемый в измене.
А, понимаю, зачем вы явились! Вы желаете опять говорить со мной о Лапорте; но меня это не касается, Шавиньи! Обратитесь к кардиналу! Пойдемте, господа, пойдемте!
И он дал знак следовать за ним тем, кто должен был сопровождать его.
Однако, государь, произнес Шавиньи, королева полагала, что, принимая во внимание то известие, какое я вам принес, ваше величество соблаговолит даровать ей милость, которую она поручила мне просить вас от ее имени.
И что за известие вы мне принесли? спросил король.
Известие о том, что королева беременна, ответил Шавиньи.
Королева беременна! воскликнул король. Ну тогда дело в ночи пятого декабря!
Не знаю, о какой ночи вы говорите, государь, но я знаю, что Господь в своем милосердии обратил взор на Французское королевство и положил конец бесплодию, которое всех нас удручало.
А вы вполне уверены в том, что мне сейчас сообщили, Шавиньи? спросил король.
Королева ничего не хотела говорить вашему величеству, не убедившись в этом вполне определенно. Но как раз сегодня она впервые ощутила шевеление своего августейшего ребенка, и поскольку, по ее уверению, вы дали королеве обещание даровать ей милость, которую она у вас попросит, она обращается к вам с просьбой, государь, освободить из Бастилии ее плащеносца Лапорта.
Ладно, произнес король, это ничуть не помешает нашей охоте, господа: она всего лишь ненадолго задержится; ступайте и ждите меня внизу, пока мы с Шавиньи сходим к королеве.
Придворные, сияя радостью, проводили короля до покоев Анны Австрийской; Людовик XIII вошел туда, тогда как они двинулись дальше.
Король оставил Шавиньи в гостиной королевы и вошел в ее молельню; о чем они говорили между собой, опять-таки неизвестно, поскольку никто не присутствовал при их беседе.
Однако, когда минут через десять король вышел из молельни, лицо его светилось радостью.
Шавиньи, воскликнул он, это правда! Если бы еще Господь соблаговолил, чтобы это был дофин! Ах, как же вы тогда взбеситесь, мой дражайший братец!