Рыжие? Я присмотрелась к пряди, а потом взяла ее двумя пальцами. Да у меня отродясь не было рыжих волос! Я всегда была темненькой! С короткой стрижкой каре!
А, может, это не я? Тогда кто?
Я пошевелила пальцами, как вдруг подняла глаза на красавца. Тот уже влез в штаны, бросив покрывало прямо на пол.
Он схватил красивый синий мундир с золотыми эполетами. Мундир мелодично звякнул орденами и медалями. Незнакомец продел руку в рукав. На мгновенье наши взгляды встретились.
Мне показалось, что я никогда не видела такого взгляда! Было видно, как незнакомец стиснул зубы, пока рука механическим движением застегивала мундир. Его рука скользнула под горлышко к расшитому золотом воротнику. Небольшая сверкающая звезда поймала лучик света, сковывая воротник стойку. Одернув мундир, красавец распрямил плечи и ровным шагом вышел вон из спальни.
Дверь за них захлопнулась.
Ну и дела, пробормотала я, вставая. На полу лежала какая-то белая тряпка. Видимо, моя.
Чья рубашка? осмотрелась я, понимая, что в спальне, которая напоминала какой-то исторический фильм, кроме меня никого не было. Значит, моя!
Я расправила ее, глядя на обилие рюш и бантов. Ночная рубашка? Серьезно?
Подняв глаза, я заметила старинное зеркало, похожее на музейное. Я шагнула к нему, и увидела незнакомку с длинными рыжими волосами, которая смотрела на меня испуганно и недоверчиво. Пол холодил босые ноги, а я вглядывалась в чужое лицо. Подняв брови, я заметила, что красавица в зеркале тоже подняла брови. Я прикоснулась к зеркальной глади, а незнакомая девушка тоже положила на нее руку.
Черт, выдохнула я, отпрянув. Это не могу быть я! Я что? Себя не знаю?
Как странно!
Я осмотрелась, глядя на роскошь, окружившую меня со всех сторон. Два уютных кресла прятались в темноте, притаившись возле потухшего камина.
В комнате было зябко, а я натянула на себя рубашку, причем, сначала задом наперед. Потом я поняла свою ошибку и переоделась.
И как так получилось? прошептала я, осматриваясь, словно все вокруг вот-вот исчезнет.
Приоткрытая дверь пропускала полоску желтого уютного света. А я решила приблизиться к ней, как вдруг полоска померкла.
Возле двери кто-то был.
Я сделала шаг назад, как вдруг в комнату влетела красивая, худощавая женщина лет сорока в роскошном кремовом платье и совершенно безумным взглядом на бледном скуластом лице. На ее голове была сооружена сложная прическа из таких же рыжих волос, как и у меня.
Дамочку натурально трясло, а она не знала, куда себя деть.
Она тяжело дышала, а ее маленькая грудь, закованная в корсет, вздымалась так, что мне стало страшно, а не вылетит ли она. На искаженном мукой и гневом лице незнакомки застыла ненависть. Взгляд ее ледяных серо голубых глаз впивался в меня.
Я не успела удивиться, как в два прыжка женщина подлетела ко мне.
Звонкая внезапная хлесткая пощечина обожгла мне щеку.
Ай!
За что
Глава 2
Вы что себе задохнулась я, чувствуя внутри волну негодования.
Нет! Это ты что себе возомнила! прошипела дамочка. Ее худой палец больно ткнул меня в грудь.
Женщина дышала сквозь стиснутые зубы. В уголках ее глаз притаились слезы ярости. И сейчас эта ярость была направлена на меня.
Я видела, как ее трясло. Она расхаживала по комнате, словно разъяренная тигрица, обмахиваясь сложенным веером. Ее прудовые духи с запахом розы и карамели показались мне незнакомыми.
Я в жизни не могла представить, что моя дочь скатится до солдатской подстилки! задыхаясь, прошипела женщина, словно заведенная игрушка, меряя комнату шагами.
Она снова сглотнула, делая такие огромные шаги, что в два счета достигла середины
немаленькой комнаты.
Это что? Моя мать?
Ее губы сложились в беззвучное слово: «Дрянь!». Говорила она тихо, словно боялась, что кто-то услышит.
Помнишь, я говорила тебе о баронессе Портланд, о ее репутации подстилки! О ее позоре! И ты решила стать такой! Да? Вставай! Вставай! Пойдем! шипела она, задыхаясь яростью.
Она дернула меня за ночную рубашку, пытаясь схватить за руку. Но я уперлась.
Куда возмущенно произнесла я.
Я еще от пощечины не отошла.
Как куда задохнулась мать, скрипя зубами. В гарнизон! Прямо в казарму! Там знаешь, сколько мужиков! О! Тебе понравится! Ты же у нас подстилка для солдатни Твой муж О! Он в ярости! Он взбешен! Генералу подсунули подстилку, в которой уже до него кто-то был!
Что? прошептала я, натурально обалдевая от произошедшего.
Сейчас она напоминала мою настоящую мать.
Слова, движения, поворот головы, привычка шипеть, когда что-то ей не нравится. Я называла ее «гиена в сиропе» и всю детство боялась до судорог. Я изредка ловила моменты скупой ласки, которая была адресована не мне, а была демонстрацией для окружающих. Мол, посмотрите! Как я люблю свою дочь! Только при этом никто не знал, что в тот самый момент, когда мать хвасталась, какая я у нее красавица и умница, мою руку сжимал болезненный щипок длинных ногтей, и доносился едва слышный шепот сквозь зубы: «Держи ногу прямо!». Я с детства немного косолапила правой ногой, что вызывало у матери приступы раздражения
И быть может даже не один! прошипела мать, трясясь от ярости. Я столько сил, времени, денег вложила в тебя! В твое воспитание! В твое образование! Чтобы твой муж Сам генерал! Посмотрел на меня как на как на