Вздрагиваю и отшатываюсь от своего отражения, когда дверь в спальню распахивается. На пороге появляется моя беловолосая соседка и лучшая подруга по совместительству.
Ты чего такая взъерошенная с утра? сложив руки на пышной груди, интересуется Юна. Это же Полери Валейт, последний альбом! Знала бы ты, чего мне стоило достать копию записи!
Я знаю кто это, оборачиваюсь, упирая руки в бока. К твоему сведению, Лери лучшая подруга моей сестры.
Бе-бе-бе, гримасничает Юна. А мой папа канцлер Конклава! Чем покроешь?
Ой, всё, закатываю глаза, снова оборачиваясь к зеркалу.
Не вижу смысла продолжать наши препирательства. О том, что мой отец первый советник Владыки Алерата, сестра замужем за ближайшим другом принца Армониана, а в дальних знакомых у меня сама императрица Демастата Юна знает и без моих дополнительных напоминаний. Я никогда не кичилась собственными связями, потому что для меня вес человека в обществе задают его поступки и достижения. А у меня с этим пока не густо.
Так что вместо пустого сотрясания воздуха, я возвращаюсь к своему занятию. А именно к придирчивому разглядыванию отражающейся в зеркальной глади девушки. Пять лет меня совершенно не заботило то, как я выгляжу. Носила форму, положенную иностранным ученикам, и в ус не дула, как говорит моя бабуля. А сегодня все наперекосяк. Рубашка мятая, юбка чересчур короткая и галстук не завязывается. Ещё и проклятые форменные чулки так и норовят сползти!
Внимательно приглядываюсь к собственному отражению. Моя огненная копна, как всегда, ведет себя непослушно и проще оставить ее в покое, чем попытаться хотя бы в хвост собрать. Кожа после бессонной ночи особенно бледная. Не альва,
а пугало! А еще сегодня меня особенно сильно бесят мои уши. Их острые кончики, будто издеваясь, краснеют каждый раз, когда я вспоминаю об Арме. Это что за подстава такая?!
Да ладно? склоняюсь над зеркальной гладью и разве что не взвываю от отчаяния. Ну почему именно сегодня? Сейчас?
Что там? обеспокоенно спрашивает Юна и, наконец-то приглушив музыку, вваливается в мою спальню.
Ничего, спешу заверить ее, а потом резко выдохнув, спрашиваю. Есть маскирующий крем?
Тебе зачем? Юна в недоумении склоняет голову.
Веснушки. Повылазили так, что я на крапчатку похожа.
Да брось ты, улыбается подруга, разворачивая меня к себе. Ты красива и с ними. Это твои изюминки.
Ага, с сарказмом выдыхаю я. Еще скажи, что я с этими изюминками настоящий кексик.
И скажу, хитро подмигивает Юна. Кексик, на который половина курса слюной капает.
Ой, иди ты, смущенно пихаю ее в плечо и чувствую, как заливаюсь краской.
Оборотница хихикает, а потом резко становится серьезной.
Рика, а что случилось? она обводит мой образ руками, а в ее серых глазах появляется тревога. Что за парадный вид? Рика! она вскрикивает в искреннем испуге: Тебя всё-таки отчисляют? Это Ратмир, да? Всё-таки нажаловался?
Успокойся, морщусь я, вспоминая, как не сдержала дар и заставила бедолагу Кокура обратиться в зверя. Ничего твой жених мне не сделал. Это ваш куратор как-то узнала о происшествии и накатала докладную.
Пресвятые пассатижи! всплескивает руками Юна. Я напишу папе! Он решит этот вопрос. Ты ведь ни в чем не виновата. Ратмир действительно перешел все грани дозволенного
Она стремительно разворачивается и уже делает шаг к выходу, когда я хватаю ее за запястье.
Не надо никому ничего писать, тихо прошу я. Всё уже решено.
Как решено? Кем решено? в недоумении спрашивает Юна. Рика, что ты уже натворила? Опять самодеятельность?
Ну стыдливо опускаю глаза и пытаюсь придумать что-то убедительное.
И быть мне отчитанной, да громкий грохот в общей комнате и последующий жалобный вопль с пискливыми причитаниями заставляет нас с подругой вдвоем рвануть вперед.
Вот же гадство! вскрикивает Юна, первой вылетевшая из спальни. Рика, я когда-нибудь его на опыты пущу, честное слово!
-
Юна поет песню на мотив Diamante - "Running Up That Hill".
-
Не надо на опыты, примирительно прошу я, разглядывая погром, устроенный Клацем. Ты же знаешь, он у меня уже того, опытнутый.
Беспорядок и впрямь эпичный. Наша маленькая кухонька, занимающая большую часть общей комнаты, перевернута вверх-дном. Стол и стоящая на ней компактная плита валяются в разных углах. Шкаф, в котором мы храним посуду, висит на одной петле, а вся утварь разбросана где попало. Но завершающим штрихом ко всей этой картине служат брызги бордового и бежевых цветов, жирными кляксами украшающие ковер и стены комнаты.
Знаю, выдыхает Юна, принимаясь собирать чашки-кружки. Кто он у тебя сегодня? Алхимик Клацио?
Скорее тетушка Клацерия, хохотнув, отвечаю я.
Взглядом нахожу испуганно выглядывающего из-под хладошкафа Клаца и маню его к себе. Малыш выползает, настороженно шевеля ушками. Судя по цветастому переднику и маленькой шапочке, я права. Передо мной тетушка Клацерия, любительница вязания и экспериментальной готовки.
Слушай, а ты не пыталась как-то исправить его особенности? спрашивает Юна. Закончив с посудой, она проходит к комоду, где у нас лежат бытовые артефакты, и принимается в нем копаться. С твоим-то даром это не должно быть проблемой.