Ходило много сплетен о том, куда пропали такие известные О*Коннери и что будет теперь с их состоянием и концерном О*Коннери. И очень мало кого заботило, как всё произошедшее отразилось на детях, на двух маленьких детях, оставленных на попечение чужих людей. Только в особняке О*Коннери знали, как ещё больше полугода после исчезновения родителей маленький Дэниэл плакал и требовал маму, а Даная молчаливым привидением бродила по большому дому. Она слышала объяснения взрослых, но как она могла объяснить всё брату, если ничего не понимала сама?
Конечно, раньше родители часто уезжали, но всегда кто-то из них оставался с детьми. Чаще всего это была мама Солар. Её работа не требовала путешествий, да и ей самой нравилось быть дома с Данаей и маленьким Дэни. Но если мамы Далин и отца отсутствовали дома слишком долго, Солар и дети просто отправлялись к ним. Ехали, летели, плыли для встречи в другом городе, в другой стране, на другом континенте, в другой части света. Родители не признавали возникшую тогда и быстро становившуюся популярной связь интернет, предпочитая всё и всегда обсуждать лично, особенно друг с другом.
Как и почему они вдруг могли исчезнуть, Даная не понимала. Ни тогда, ни потом, став старше. И тем более не могла с этим смириться. Свыкнуться и принять ей помог братишка. В те одинокие месяцы она начала ночевать с ним в одной спальне, так не давая ему плакать, и чтобы самой не чувствовать себя тоскливо и одиноко. Они подолгу лежали перед сном, обнявшись, и Даная рассказывала ему о родителях. Всё, что помнила сама и что хотела, чтобы запомнил он. И от этих рассказов становилось как-то легче, как будто бы сами родители снова приходили к ним. Впрочем, может, так оно и было.
В предновогоднюю неделю того печального года, когда весь особняк по обыкновению нарядился для встречи праздника, отсутствие родителей стало особенно ощутимо. Ведь до сих пор они всегда встречали этот праздник вместе вместе наряжали ёлку, ужинали и веселились, обменивались подарками и радовались любым простым подаркам. Но в этот раз новогоднего веселья не получилось. Малыша Дэни просто не смогли усадить за стол. Увидев пустые стулья родителей в заполненной слугами гостиной, он забился в горькой истерике. И даже Даная не могла его успокоить. Она сама едва сдерживала жгучие слёзы обиды. Всё, на что её хватило это обнять братишку и сидеть на полу рядом с ним, пока, устав от криков, он не заснул. Тогда и она заснула вместе с ним. Их не стали трогать и переносить в спальню. Лишь кто-то из слуг заботливо подложил им подушки и укрыл тёплыми пушистыми пледами.
Проснувшись утром, Даная почувствовала покой и умиротворение. Горе как-то вдруг стало менее острым. А жизнь не настолько безрадостной.
Дэн, мне снилась мама. Это было первое, что сказал после пробуждения брат. Трёхлетний малыш сказал это чисто и чётко, по-взрослому серьёзно, за ночь где-то потеряв детскую картавость и неуклюжесть языка. Она извинялась за то, что оставила нас, и просила передать... Он поднялся с пола и звонко поцеловал Данаю в щёку. С новым годом, родные, мы ещё встретимся!
Последнее он произнёс по-русски. В прошлом мама Солар учила русскому языку только Данаю, так как маленький Дэни ещё плохо говорил вообще. Частенько во время уроков говоря об удобстве иметь для себя секретный язык. Но тогда девочка её не понимала. И лишь тем утром услышав от Дэна русские слова, прозвучавшие для неё словно какое-то магическое заклинание, Даная поняла и поверила. Может, не головой, но сердцем.
Это стало их тайной. Тайной о возвращении родителей, о том, что они ещё когда-нибудь
с ними обязательно увидятся. А пока нужно было жить.
И они начали жить. Сразу, незаметно для себя, но слишком очевидно для других, повзрослев после того новогоднего утра.
Их новая жизнь не слишком отличалась от прежней. Просто теперь они реже покидали пределы особняка лишь для учёбы или по вопросам бизнеса. Да, как ни странно, но в соответствии с требованием завещания родителей они участвовали в бизнесе концерна семьи. Поначалу с ними просто связывались через интернет незнакомые люди, которых мистер Ганс Торнсон, опекун на территории особняка, назначенный родителями, представлял, как работников тех или иных компаний, и с совершенно серьёзным видом спрашивали, одобряют ли дети проведение разных операций. Возможно, со стороны это казалось диким. Но Даная не думала об этом. Они с Дэном каждый раз действительно размышляли над тем, что им говорили, иногда прося для этого дополнительное время. И давали ответ, только поговорив друг с другом наедине.
Ещё, как оказалось, концерн имел много направлений, связанных с детскими товарами, и детей начали привлекать для рекламы этих товаров. И порой именно их желание или нежелание фотографироваться с тем или иным товаром также определяло политику будущих действий концерна.
Только спустя десять лет после исчезновения старших О*Коннери мистер Торнсон впервые решился на действительно серьёзный разговор с ними двумя. И речь пошла не о бизнесе. Также он по-прежнему не мог объяснить, куда пропали родители ребят. Он лишь попытался рассказать о подробностях оставленного ими завещания. Например, о том, что, будучи лишь формально опекуном ребят, в действительности он являлся их законным представителем, способным действовать от их лица, но только по их согласию, не нарушая списка дополнительных требований. Как Дэн-Дэн узнали таких опекунов-представителей у них числилось очень много. Практически в каждой стране, где действовал бизнес или находилась какая-либо собственность семьи О*Коннери. Завещание родителей обязывало этих представителей оказывать ребятам любые помощь и поддержку, которая им могла потребоваться. То есть фактически выполнять их любое желание и требование, любую их прихоть.