А сколько ты зарабатываешь, Алеша?
Мало, вздохнул я. Вот брат у меня бизнесмен, у него денег куры не клюют; он здесь живет, в Москве, но мы редко видимся. А родители и сестра в Твери. Есть еще самый старший брат, военный, капитан, он сейчас на линии огня, между осетинами и ингушами.
Кому это нужно, чтобы убивали друг друга?
Не говори.
Ужасно, правда? Ужасный век, ужасные сердца. Мой папа пишет об этом в газетах.
А мой на КамАЗе работает. Перевозки Чита Москва. Там, на китайской границе, товары в три раза дешевле. Можно подзаработать.
В долларах?
Не говори громко о долларах, а то Гриша проснется: он на них рехнулся.
Я это заметила. Предлагал мне. Вот сволочь!
Нет, теперь все такие. У всех в глазах просто полтинники.
А есть ли другие?
Не знаю
Мама зачитывалась Тургеневым и назвала меня в честь его любимой женщины Полины Виардо.
А сейчас пойдут одни Анжелики.
Тогда были другие времена.
Времена всегда другие это любимая присказка стариков; а я хочу построить большой дом с мраморными колоннами, на берегу реки, собрать в нем своих родных и друзей, и чтобы время в нем остановилось навсегда. Чтобы никто не изменился, не умер и не стал хуже.
А мне иногда почему-то хочется умереть.
Можно, я тебя поцелую?
Да.
И я поцеловал ее. Губы у нее были мягкие и нежные, и каштановые волосы до плеч, и пронзительно-синие глаза, и вообще, я впервые обнимал такую девушку, похожую на мечту.
Потом она спросила:
Хочешь, я почитаю свои стихи?
Я кивнул, потому что еще не пришел в себя от поцелуя. Стихи у нее были слабые и смешные, как у всех девчонок. Что-то вроде: «Вот ты ушел и вслед сказал: прощай! А за окном цветы и месяц май» Я слушал и чуть не прыскал от смеха, еле сдерживался. Ну что за роковые страсти из девятнадцатого века?
Она все же заметила мое веселье и недовольно поморщилась:
Я вижу, ты ни черта не понимаешь в поэзии. Ты, наверное, вообще недоразвитый.
Конечно, согласился я. Я и алфавит-то только до половины одолел.
Наверное, в школе для ослов учился?
Как ты угадала?
По твоим ушам.
И я снова ее поцеловал. На этот раз без разрешения. Его и не имело смысла спрашивать. А когда мы, словно очумелые, отодвинулись друг от друга, я опрокинул термос, и он загремел на всю палатку.
Дадите вы мне наконец поспать, голубки?! заорал проснувшийся Гриша. Житья от вас нет, чтоб вы провалились!
И мы со смехом провалились, вернее, убежали на свежий воздух. Наступил рассвет, комендантский час закончился, и по улице торопились первые прохожие. Я попробовал отыскать в хмуром сером небе исчезающие звезды. Но их не было. Не было и той утренней звезды, которая пропадает последней.
3
Мы договорились встретиться вечером. Она пригласила меня к себе в гости. Занятия в училище начинались в девять утра, но я все равно никогда не приходил к первой паре и по инерции завернул к старушке. Слава Богу, алкашей на этот раз не было видеть их не могу. Наверное, стеклянные деньги собирали. Марья Никитична сидела около окошка, сложив на коленях руки, а Леночка собиралась в школу.
Алеша пришел! заверещала она радостно, повиснув у меня на плечах. Потом чмокнула меня в нос. И вдруг, отодвинув голову, посмотрела мне прямо в глаза и принюхалась.
Ты чего нос морщишь?
Так-так Да от тебя духами несет. Эге-ге
Да это я решил попробовать подушиться.
Ну-ну Духи-то женские. Она улыбнулась и отошла в сторону, искоса наблюдая за мной.
Все-то она знает, откуда только?
Держи лучше шоколад. Я стал распаковывать сумку. Она посмотрела на «Марс», но не притронулась к нему.
Не надо, сказала она совершенно серьезно, тяжело вздохнув. Ты все носишь и носишь, и можно подумать, что только за конфеты я с тобой дружу, а это не так.
Глупости. Я, честно говоря, был сражен ее искренностью. Просто хочу сделать тебе приятное. А когда ты вырастешь и победишь на конкурсе «мисс Мира», то мне чего-нибудь купишь. «Мерседес».
Ну хорошо, милостиво согласилась она, беря шоколадку. Только я не хочу быть «мисс Мира». Я буду знаешь кем?
Она притянула мою голову обеими руками и шепнула, а я повалился на пол от смеха. «Кошачьим парикмахером» вот о чем она мечтала! Она смотрела на меня немного обиженно, а потом тоже засмеялась, не в силах удержаться. Даже Марья Никитична и та улыбнулась. Со стороны посмотреть прямо счастливое семейство,
и только. Потом мы все вместе позавтракали, и Леночка за столом без умолку трещала о своих школьных делишках, а я иногда застывал с поднятой вилкой, думая о Полине.
Ты не слушаешь! сказала Леночка.
Почему? Слушаю. Скажи своему Шурке, что он получит по лбу, если будет драться.
Ну-ну сказала Леночка, хитро прищуриваясь. Эге-ге Теперь я все понимаю.
Что ты понимаешь?
Что ты влюбился.
Ерунда! сказал я, чувствуя, что краснею. Придет же такое в голову. Чушь и бред.
Вовсе не чушь! Что же ты тогда покраснел?
Просто так.
Просто так не краснеют.
А я краснею когда хочу, где хочу и сколько хочу. Могу вообще как помидор налиться.
Ну и налейся. Наливайся, наливайся, я подожду.
Леночка, ты в школу опоздаешь, вмешалась Марья Никитична, спасая меня.