Глотать было противно, зато врач этому несказано радовался и когда миссис Коул Гарри таки уговорила, прямо-таки просиял. Чуть позже всё от той же миссис Коул Гарри узнал, что сохранение глотания и то, что он от него не отказывается это очень хорошо. Почему это именно так, мальчик не понял, но спорить не стал, хорошо значит хорошо. А вскоре и вовсе пристроился глотать гадость, минуя язык. В общем, было вполне себе терпимо. На третий день в палату прикатили шкафоподобный аппарат. На колёсах с самым настоящим телевизором поверху. Правда, показывали по нему вовсе не мультики. Вновь улыбнувшаяся ему миссис Коул попросила подать ей руку и спустя чуть более минуты закрепила на оной систему и подключила к оной этот самый шкаф.
Подошёл врач, что-то настроил, после чего "шкаф" тихонько, монотонно зажужжал. Одетый в белый халат доктор чему-то кивнул и перебросившись парой фраз с миссис Коул ушёл, а вот она в палате осталась. И подросток, естественно, не утерпел.
А что это такое, для чего оно и что дѣлает? поинтересовался косящийся на мерно гудящий шкаф Гарри.
Это аппарат плазмафереза. Не справляется твой организм, помогать надо.
За следующий час Гарри узнал и о принципе его работы, и о том, что он может, а что нет.
Картина, надо сказать, была, мягко говоря, не радужной.
Оказалось, что процедура эта у него не первая и пока он в отключке был, их ему аж четыре сдѣлали. И вот потребовалось по новой. Понимание того, что всё плохо, было печальным. Стало понятным и поведение врача, и постоянные проверки. Не справляется он. Миссис Коул проговорилась, печень у него, почки и поджелудочная шалят. Как бы до операции по удалению не дошло. Это пугало, " как это удалить", с ужасом думал лежащий на кровати парнишка. В этот момент он был один и поэтому позволил себе заплакать. Почти четыре дня держался, улыбался всем, дяде, миссис Коул, врачу.
А пока где-то в магловском Лондоне тринадцатилѣтний мальчишка, тихонько поскуливая, глотал собственные жгучие от соли слёзы, в Хогвартсе творилось чёрт знает что. А если конкретно, то Дамблдор грудью за своего зельевара стоял. Уверял, увещевал, доказывал, и в итоге таки добился своего. Задержание сменилось на домашний арест. Что, по сути, равнялось возвращению оного к преподаванию. Жил профессор в Хогвартсе, видите ли.
Дни тянулись один за другим, складывались в недѣлю. Ещё три раза в палату к Гарри привозили аппарат для очистки. За это врѣмя поджили обожжённые зельями и прооперированные в экстренном порядке пищевод и желудок. В последнем, как ему пояснил врач, ему дырочку продѣланную химией зашивали. И лишь к исходу сентября показатели поползли вверх, медленно, как будто бы неуверенно, и тем не менее лечение подействовало. Печень заработала, за ней подтянулись и почки. И лечащий врач впервые за практически месяц ему улыбнулся. Ободряюще встрепал волосы и в шутку посетовал, что сразу бы мол. Сразу не получилось, и от того робко улыбнувшийся мальчишка даже зардѣлся. Понимал, что прошёл практически по грани. На следующий день ему выдали на руки меню и сообщили о том, что на завтра его выписывают.
Смотрящий на доставшееся ему меню подросток был крайне уныл. Любимые им йогурты, шоколад, а также картофель и всё мучное вылетели первыми. Не в ближайший год, именно так прокомментировал врач, наблюдая за тем, как Гарри читает всё то, что ему на данный момент, а возможно что и вообще уже никогда будет нельзя. Никаких блинчиков, пиццы и прочих выпекающихся или же муку содержащих вкусняшек. Следующими вылетели дрожжи. На них расстройство выявили, когда спустя недѣлю дали мальчику попробовать безглютеновый хлеб.
Этот опыт Гарри надолго запомнил, а на всё хлебное как на вражину ещё не менее пары месяцев смотрел. Лишь на рождественских праздниках рискнули блинчиков на свём безглютеновом попробовать. Неплохо вышло, да и реакции никакой неприятной не было. Анализы поутру в платной лаборатории сдали. В порядке всё, кушать можно, но как и всё условно безопасное с осторожностью.
Вот только до Рождества надо было ещё дожить, а это означало диету, диету и ещё раз диету. Есть нужно было по часам, и куда как чаще обычного, по шесть, а то и по восемь раз в день. Непривычно, утомительно, постоянно внимания требует. А ещё ведь и в Хогвартс возвращаться надо.
Свои права на полную заявил октябрь, и ровно в середине оного Гарри вернулся в Хогвартс. Не учиться магии было нельзя и дома учиться в том числе тоже. Законы магической Англии в этом отношении были неумолимы и едва лишь только всё более-менее стабилизировалось и завершился судебный процесс, как Гарри узнал о том, что ему необходимо вернуться в Хогвартс. Был ли он рад этому или же нет, сказать было сложно. С одной стороны он скучал по своим друзьям, с другой ему было так много чего нельзя. И если ранее эти нельзя ограничивались максимально небезопасными для него полётами, да прочими видами индивидуального магического перемещения, а также невозможностью сварить хоть сколь бы то ни было приличное зелье, то теперь этот список изрядно так дополнился и подрос до не слишком тонкой теперь уже тетрадочки. Дамокловым мечом висел над, и так не сказать, чтобы счастливым подростком.