Потерянные в ходе сделки восемь процентов шеф решил восстановить за счёт подъёмных, премиальных и выдуманных им подорожных. Жадная бухгалтерия со скрипом выжала из себя только командировочные на три дня, а поездка планировалась дней на десять. Выйдя от главбуха, оконфузившийся Игорь потащил меня в забегаловку. Отхлёбывая старое пиво, заговорщицки зашептал:
Слухай сюды, Мыкола! Едем до Москвы укладаты договоры и товар повезём на продажу. Я на вокзал за билетами. Будут з Крыму звоныты насчет гарнитуры, кажи що начальство ушло видпочивать на больничный.
Товар отбирали долго, чем довели завскладом, молодую девушку, до истерики. Набитые доверху четыре чемодана отвезли к Игорю домой.
Щобы не подменяли, пояснил он
Глава 2
Местного барыгу?
Та ни. Вин то ли брат моего дальнего дядьки, то ли племянник тётки Ганки.
В таком Вавилоне нас видят только карманники да цыгане, выразил своё сомнение. Гляди как пялятся на наши чемоданы.
Не защемляй себе нервы, та не повреждай здоровья. У Москве це вадливо, то есть вредно. Не страшись, у него як на арестанте буде таблица висеты.
Вытянув гусем голову и повертев ею, Игорь издал радостный возглас:
К нам идэ дядько з табличкою.
Крепкий, среднего роста и возраста мужичок, пробившись сквозь строй дружно бегущих пассажиров, подошёл к нам. Сняв картонку, на которой были коряво выведены пять цифр, тот заговорщицки спросил:
Знакомо?
Це мий телефон.
Ты Игорь?
Я! А ты Василь, вирно?
Я вас пятнадцать минут ищу, глаза проглядел. Ну, с приездом, Василий сграбастав родственника, помял его в объятиях.
Дзенькую, смущенно отвернулся родственник, смахнул платочком слезу, громко прочистил нос.
Впервые наблюдая шефа в таком состоянии, едва не прослезившись сам, подумал: «Какие сильные родственные чувства, обзавидоваться можно!» Однако я глубоко ошибся. Нагнувшись к чемоданам, мой начальник, но так, чтобы не заметил Василь, ехидно улыбнулся.
Едем по столице, когда-то общей для всех граждан Советского Союза, любуемся. Разве мог я тогда предполагать, что Курский вокзал встретит меня еще дважды?!
Родственник Игоря поселил нас в однокомнатной квартире, перешедшей тому по наследству от матери. Наутро, взяв чемоданы, отправились на вещевой рынок. Чем только здесь не торговали, и кто только не торговал! Крик, шум, гам, как на азиатском базаре, и толчея, как в метро. Увидев свободное место на дощатом длинном столе, спешно его заняли. Только расстегнули ремни на чемоданах, как из-за спины раздался недовольный, хриплый голос:
Вы че, мужики, порядок не знаете? За место мной плачено, и если хотите торговлю открыть, гоните бабки.
Законы рынка надо уважать! Сказав: «Звиняйте! Вот гроши, будь ласка», Игорь расплатился с грозным мужиком. Дождавшись, пока тот отошёл на приличное расстояние, возмутился:
Ты бачишь, як москали гостя стричают?
Чего же возмущаться, сейчас базарные отношения, где каждый зарабатывает как может. Только мне на этом рынке расхотелось зарабатывать.
Да ты що, сказився? рука шефа, освобождавшая чемодан от товара, замерла. А що такой червонный, як бурак? Может застудился?
Ответил шёпотом:
Ты посмотри, какие девки выписывают кормой? И что они подумают обо мне?
Сопроводив взглядом стайку женщин, начальник почесал затылок, заглянул в мои глаза, хмыкнул. Проворчав:
Добре, у хати побалакаем! Стань у двух кроках вид меня, та учися.
Зажал в руке несколько бюстгальтеров и, потрясая ими, как гетман булавой, тот стал зазывать скучным голосом:
Кому туалэт женский? Не дорого!
При слове «туалэт» к нему подбежала бабулька и пританцовывая спросила:
Где туалет, милок? Терпенья нет!
Покраснев, зазывала негодующе зашипел и показал на серое двухэтажное здание.
За углом, женщина, вон за тим домом, бачите?
Шеф, сказал я, здесь тебе не родная Украина, а Москва. Народ здесь культурный и поголовно с высшим образованием. Москвичи, как и представители северной столицы, любят точное построение предложений.
А що, вон тот нехристь у тюбетейке, тоже москвич? изошёл паром шеф. А вон тот, со шнобелем може з Ленинграду?
Ладно, не кипятись. Я принимаю капитуляцию, будем вместе торговать. Тем паче никто меня здесь не знает. Вешай свой «туалэт» мне на клешни.
Недоверчиво посмотрев и пожав плечами, напарник удовлетворил просьбу.
Закрыв глаза, стараясь отвлечься от постороннего шума, склонил голову. Сквозь глубину сознания до меня донёсся испуганный голос:
Ты що, Мыкола, ни у церкви же! Або милостыню просишь?
В ответ, мол, не мешай, помахал рукой, увешанной галантерейными изделиями. Ещё раз повторив про себя только что родившийся рекламный слоган, наполнил лёгкие воздухом и во всё горло завопил:
Подходите, дамочки, покупайте шапочки,
Шапочки для близнецов, наш товар во всём хорош!
Есть из шерсти, есть из хлопка, есть из байки, есть из шёлка.
Вот в полоску, вот в горошек, в клетку есть, а есть в цветочек!
На мгновенье оцепенев от дикого крика, близ фланирующая орда женщин кинулась к нашему прилавку:
Почём?
А хлопчатобумажные сколько стоят?
Третий номер есть?
А что, шерстяные тоже стали выпускать?
Женщина, не толкайтесь, не в автобусе!