Почему?
Будущее у всех одинаково.
Ты имеешь в виду смерть?
Сухие губы Ковбоя не разжались. Он смотрел на синее-синее, стеклянное-стеклянное море, в котором когда-то утонул по пьяни его отец, и ни о чем не думал. Ему почему-то хотелось спрятаться. Хотя от смерти, сколько ни прячься, все равно не утаишься.
Ладно, философ, держи лапу, протянул ослабевшую ладонь Санька.
Кисть Ковбоя оказалась узкой и сухой. Как ветка умирающего деревца.
В эти секунды они не знали, что их рукопожатие видит еще один человек.
«ГИБСОН» С ПЕРЕРЕЗАННЫМИ ВЕНАМИ
Это Андрей. Такой глотке позавидовал бы любой старшина роты. Нужно не меньше бочки спирта и три-четыре ангины, чтобы вылудить подобное горло.
Я-a что сказал?! Па-адъем, волки! Жрать и репетировать!
Уроды мышьяковские! Я вас ненавижу!
Это Эразм. Он всегда говорит не то, что думает, а думает не о том, о чем нужно думать. Под утро ему наконец-то приснилась голая девица с сочными формами, и он успел лишь положить ее грудь себе на ладонь.
Зачем я с вами поехал в этот гребаный Приморск! Первый раз за месяц приснился нормальный сон и тут
А что такое сны?
Это Виталий. В его вопросе ответ. Сны наваливаются на него тяжко, будто бетонная плита. У него мир двумерен. День свет. Ночь темень.
Мне б хоть один сон А они цветные или так черно-белые?
Разные. У негров черные, у китайцев желтые.
Это Игорек. Он всегда говорит невпопад. Наверное, потому, что слишком быстро говорит. Он вообще все делает быстро и поэтому у него мало что получается. Но если получается, то лучше уже не сделает никто. Он внушил Виталию мысль о группе, придумал глупое название методом тыка в первую попавшуюся страницу словаря великорусского языка, а потом увеличил ее состав, пригласив барабанщика Андрея, которого он случайно увидел на танцах в каком-то занюханом парке.
Репетиции без солиста это как плавать в бассейне, где нет воды. Санька, дай слово, что будешь приезжать вовремя!
Даю.
Это Санька. Прошлой ночью он попал в двухмерный мир Виталия. День ночь день. Упав на диван прямо в одежде, он очнулся только от крика Андрея и поэтому не мог понять, какой все-таки шел день: тот, в котором сгорел офис Буйно-са, или следующий. У Саньки почти все было среднее: рост, вес, размер ноги и головы, оценки в школе. Не средним у него
получились волосы (они выросли золотисто-русыми, под Есенина) и голос. Правда, эпоха микширования и компьютерных студий сделали голос почти ненужной вещью для певца, но Санька еще этого не знал и своим теноровым «А-а-о-о!» гордился.
А чего жрать-то будем, Андрей? первым поинтересовался он меню.
Щас узнаю! Мне хозяйка сказала, что завтрак готов!
Чур, самая большая ложка моя! спрыгнул в кровати Эразм и, на ходу натягивая на бледные костистые ноги бордовые джинсы-стрейч, вылетел из дома.
И через минуту влетел назад. Очков на его лице не было. Они дрожали в сжатом у груди кулаке.
Уроды! Они порезали аппаратуру! Всю аппаратуру!
Такого подъема не видела еще ни одна, даже самая вымуштрованная рота. Через три секунды ни единой живой души в комнате не было. Ходики с кошачьей мордочкой, висящие над диваном, перестали раскачивать влево-вправо глазами. Теперь их стальные зрачки, плохо закрашенные черной краской, ошарашенно смотрели сквозь окно на улицу и не могли понять, почему сильнее всего размахивает руками парень в черной майке с вязаной шапочкой на голове.
У-рроды! бегая вдоль веранды, орал Эразм. Кто вытащил футляр с моей гитарой под навес?! Кто?!
Я вытащил, побурев, ответил Андрей. А что?
На, посмотри! выхватил Эразм из футляра гитару.
Перерезанные струны нитками повисли к земле. На месте вырванного с мясом резонатора чернела дырка, колки были согнуты, а на грифе четко выделялось нацарапанным самое популярное заборное слово из трех букв.
Это же «Гибсон», а не просто «фанера»! взвился Эразм. На такой Ангус Янг из «Эй-Си-Ди-Си» играл! Знаешь, за сколько я ее в Штатах купил?!
И моей конец! взвизгнул Игорек.
Его бесколковая бас-гитара, не самая, впрочем, родовитая и фирменная, тоже была изувечена. От одного вида переломанного грифа у него навернулись слезы.
На синтезаторе Виталия не хватало всех клавиш в суб-контр-октаве и контр-октаве. Все остальные, начиная от ноты «до» большой октавы, почему-то уцелели.
А поч-чему твои барабаны целы, а? наступал и наступал на Андрея Эразм. Может, ты у них старый знакомый, что они тебя пожалели?!
Хватит орать! перекрыл его крик Санька.
Он встал между Андреем и Эразмом, вцепился в изувеченного «Гибсона» и все-таки вырвал его из рук гитариста. У того сразу стало обреченным лицо. Ему будто бы только что сказали, что он всю жизнь занимался не своим делом.
Прекратите ругань! опять подобрал начальственные вожжи Санька. Им только того и хочется, чтоб мы перегрызлись!
Кому им? в затылок спросил Андрей.
Бандитам, ответил Санька Эразму.
Тот все так же стоял, плетьми опустив руки, и вязаная шапочка на его голове смотрелась шапкой волос, выкрашенных в орнамент для конкурса причесок.
Все. Я сваливаю из этого дурдома, тихо произнес он, повернулся и прошлепал в дом.