Человек, не любящий и не уважающий тех людей, которые своими поступками или произведениями заслужили общее уважение, есть, без сомнения, человек недостойный. Между глупым и умным человеком слишком мало точек соприкосновения, что делает всякое общение между ними невозможным. Действительно, слишком большая любовь к обществу людей посредственных всегда налагает на человека печать отвержения.
Искусство воспитания есть не что иное, как знание средств для образования более крепких и сильных тел, более просвещенных умов и более добродетельных душ. Относительно первой задачи воспитания мы должны брать пример с греков, потому что телесные упражнения были у них в почете и эти упражнения являлись даже частью их медицины. Что же касается средств сделать умы более просвещенными и души более сильными и добродетельными, то мне кажется, что, указав на важность выбора предметов, которыми мы заполняем нашу память, и на легкость, с которой можно зажигать в нас сильные страсти и направлять их к общественному благу, я достаточно
дал понять просвещенному читателю, какому плану нужно следовать для усовершенствования общественного воспитания.
Гельвеций К. А. Об уме // Соч.:В 2 т. Т. 1. М., 1973. С. 588590, 592, 593595
И вот юная среда часто не только живет увлечением и ухаживанием, но, что особенно характерно и очень часто встречается, она не любя делает искренний вид, что она любит, увлечена, горит любовным пламенем, страдает, вообще, переживает все то, что подсказано собственными ожиданиями, наблюдением над старшим поколением и прочитанными романами и рассказами более опытных сотоварищей. Быть влюбленным, увлекаться, минимум интересоваться представителями другого пола это для большинства представляется совершенно естественным явлением, в этом раскрывается предвкушение еще не наступившей взрослости. Конечно, встречаются юные люди, которые подчеркивают свое безразличное отношение к другому полу. Но во-первых, это меньшинство, попадающееся, главным образом, среди мужского пола, а во-вторых, это подчеркивание говорит само в пользу нашего утверждения: оно выступает с претензией на исключение, но в целом ряде проявлений такие юные люди все-таки сами живут соответствующим напряжением и ожиданием, только пока что они не дают ему проявиться, подчиняясь господствующему тону той среды, в которой они живут.
Толстой развертывает любопытную страничку в этом отношении в образе Наташи и Сони в «Войне и мире». Юная 13-летняя «женщина», Наташа Ростова, горит этим устремлением всем своим существом к этому великому, по ее представлениям, переживанию. Вот она со всем юным пылом и нетерпением допрашивает Бориса: «Вы влюблены в меня?» Она по-детски, по пальцам подсчитывает наступление через 4 года того вожделенного момента, когда Борис предполагает просить ее руки, и, считая вопрос поконченным, она озаряется «улыбкой радости и успокоения», что основное явление жизни, по ее воззрениям, ей обеспечено; она спрашивает при этом характерный для юности вопрос: «Навсегда? До самой смерти?» И любовная романтическая поглощенность бьет ключом из этой девочки при ее действительной чистоте и непорочности. Она не только сама заинтересована в этих переживаниях, но она, спрятавшись за цветную кадку, с восторгом наблюдает, как ее ищет тот же Борис. «Пусть ищет», говорит она себе с истинно женским стремлением насладиться тоской по ней ее героя. Она видит, как брат ее Николай целует юную Соню, и думает: «Ах, как это хорошо!» И в сущности это ребенок, с чисто детскими курьезными поступками, смешанными с проявлениями будущей женщины. Так, она предлагает Борису сначала поцеловать безносую куклу Мими, но, когда тот не исполняет этого кокетливого детски-женского призыва, она сама, вскочив на цветочную кадку, целует смущенного Бориса.
Во всяком случае первый период юности большей частью окрашен этой потребностью быть влюбленным и первые увлечения рождаются почти всегда из этого источника. Только позже приходят более ясно выраженные увлечения. С этой точки зрения можно понять ту далеко не полную лестницу форм юной любви, которую дает Ст. Холл. Он говорит о пяти этапах, из которых к нашей теме имеют отношение только три: первый этап это интересное явление увлечения в самый ранний период юности старшими, педагогами и т. д. Далее наступает увлечение сверстниками и сверстницами, но в эту пору нет еще прямого стремления к совместному пребыванию, а тем более к признанию; наоборот, замечается тенденция к отдалению, стыд, скрытность.
Наконец, в третьей стадии, уже приближающейся к юношеской поре поре вокруг 16 лет, проявляется серьезность, углубление, стремление к предмету своего увлечения, желание открыться и т. д.
Уже тот факт, что юность не только не стремится открыться объекту своего увлечения, но иногда даже избегает его общества, довольствуясь самой собой, заставляет нас пойти дальше и установить то, что составляет радикальную разницу в юной любви в сравнении с переживаниями взрослого человека. Тут дело не только в скрытом ощущении или сознании своей незрелости, а в том, что предмет любви есть некоторый повод для других целей, на которые мы укажем дальше