Пришельцам из дальних стран создают условия, и они растут под чужим небом в специально организованных ботанических садах.
Сначала это были «аптекарские сады» и «аптекарские огороды» при университетах, постепенно становившиеся научными учреждениями. Первые ботанические сады возникли в Италии городах Падуе, Пизе и Болонье. Вот они уже в Германии, Голландии, Франции, Швеции, России. Ботанические сады начинают обмен черенками, семенами, гербариями. Число новых открытых растений быстро возрастало, но одно и то же растение открывали по нескольку раз и по-разному называли.
Хаос в названиях, снова говорил Линнеус своему другу Артеди.
Нет порядка в ботаническом хозяйстве. А он нужен, приходил он с этим же вопросом к Рудбеку. И тот соглашался, что ни одно из предлагавшихся до сих пор делений растений на группы не является удовлетворительным.
Феофраст еще в древности распределил растения на деревья, кустарники и травы, и такое деление продержалось до XVI века. Но группы эти слишком крупные! И с этим Рудбек был вполне согласен.
Теперь Линнеус отлично понимал, что у ботаников нет общего языка. Не только одно и то же растение разные авторы называют по-разному, но и одни и те же детали строения растений носят различные названия.
Как разобраться в таком всеобщем смешении фактов? Нельзя, пока не будет установлен общий язык. Тогда станет возможным, читая описание растения, сделанное в общепринятых терминах, понимать, к какому именно растению оно относится
Дальше необходимо распределить растения по группам так, чтобы любое из них можно было легко и быстро найти в книге, заранее зная, где его искать; чтобы иметь возможность сравнить неизвестный вид с описанием всех сходных видов и сказать, действительно это новый вид или уже известный в науке. Один и тот же вид «открывали» тридцать сорок ученых, и каждый называл его по-своему; о каком же шла речь, подчас и нельзя было сказать.
Самое важное: что положить в основу классификации растений? Что самое главное?
Одни ученые распределяют их по плодам и семенам. Другие говорят, что это неверно, плоды и семена не являются самым
характерным у растений. Куда важнее венчики цветков по ним и следует классифицировать. А третьи считают, что правильнее будет учитывать и плоды, и семена, и цветки.
Что же действительно можно принять за основу классификации? Может быть, тычинки и пестики ведь они самые главные органы цветка в половом размножении? Линнеус все чаще возвращается к этой мысли, обдумывает ее, взвешивает доводы за и против и опять читает, читает В то же время Линнеус понимает, что ему необходимо самому больше и больше узнавать растения в природе, самому накопить бесценное сокровище знание фактов.
Ум ученого обременен беспорядочной грудой фактов, не правда ли? обращается Линнеус к Артеди. Ученого! А что дойдет из такой кучи фактов до простых смертных? Как же им разобраться, если эта путаница в названиях идет от самих специалистов. Послушайте, Артеди, я думаю, что у растений пока названия не установлены, во всяком случае, для всех их. Разве это название: «Роза лесная, обыкновенная, с цветком душистым, розовым»? Ведь это описание растения, а не его имя.
Верно. И в зоологии такая же история. В название животного включают его описание, да еще сбивчивое и путаное, согласился Артеди. Нам надо получше рассмотреть, что имеется по всем этим вопросам в литературе.
Линнеус вдруг громко засмеялся:
А знаете, есть названия и в десять двадцать слов! Нет, нужны короткие, ясные имена.
Да, да. Тогда и будет порядок в фактах.
Но прежде чем приступить к наведению этого порядка, надо овладеть всем научным наследством, изучить все, что сделано до нас. Линнеус задумчиво смотрел куда-то вдаль, будто вглядываясь во что-то. И побольше заниматься наблюдениями в природе.
Иначе мы будем открывать открытое и тратить драгоценное время, так ведь? размышлял вслух Артеди. Жизнь человека коротка, и надо использовать каждый день.
Побывайте в Лапландии
Артеди всегда спокойнее в словах, поступках и мечтах. Но и он жаждет путешествия:
Побродить по музеям, книгохранилищам, завязать знакомства со светилами науки.
Леса, луга дальних стран Самому посмотреть, собрать гербарий, минералы.
У Петра Артеди на пути к науке также вставал свой демон-искуситель: и перед ним, как перед Линнеусом в свое время, стояла возможность сытой жизненной карьеры. Он приехал в Упсалу изучать богословие, хотя не любил его, не интересовался, и потому легко отказался от него ради того, что составило для него предмет глубокого и чистого увлечения, естественных наук.
Поэтому Линнеус с большим интересом слушал Рудбека, когда тот рассказывал о своих путешествиях.
Лапландия замечательный край и совершенно неизвестный. Я был там в молодости. Обстоятельства не позволили мне еще раз попасть туда, а теперь я стар и слабею с каждым годом. Для вас же такое путешествие было бы сущим кладом, который, конечно, надо завоевать: страна дикая, путешествие опасное, трудное.
«Трудности не страшат, вся моя жизнь до сих пор состоит только из них. А вот где деньги взять?» Линнеуса беспокоила только эта мысль.