Мишель Гужон - Человек из кафе «Кранцлер»

Мишель Гужон Человек из кафе «Кранцлер» Роман

L'homme du café Kranzler

© М. Троицкая, перевод на русский язык, 2025

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2025

© ООО «Издательство Аст», 2025

Издательство CORPUS ®

Понедельник, 17 февраля 1936 года

1

На перекрестке с Фридрихштрассе Андреас остановился возле кафе «Кранцлер» и, на мгновение заколебавшись он, как всегда, спешил, вошел внутрь. Присядет ненадолго, закажет что-нибудь выпить просто чтобы согреться.

Он поискал глазами свободное место, но зал кафе был набит битком. Официанты сновали между столиками, демонстративно, как умеют только они, достигшие в этом искусстве вершин, его игнорируя, хотя он очень старался привлечь к себе внимание. Вдруг он заметил Йозефа и Марию Бок, родителей жены. Верные своей привычке, они пили кофе с молоком и лакомились пирожными. Он помахал им рукой. Но они тоже его не видели. Может, он стал прозрачным?

Странно, но, хотя стояла зима, посетители были одеты легко, чуть ли не по-летнему. Йозеф Бок был в светло-сером костюме, его жена в строгом бежевом платье с глухим воротом. Внезапно тесть Андреаса поднялся с места. От его военной выправки, тронутых сединой волос и глаз ярко-синего, на грани электрик, цвета веяло холодом. Словно актер, ищущий поддержки у зала, он mezza voce , но сложив рупором руки, произнес:

Сейчас я открою вам одну тайну. Сегодня хватают всех подозрительных. Пощадят только тех, к кому не придраться. Только никому не говорите!

Мария Бок, в свою очередь, встала и, размахивая руками, прокричала:

Наконец-то мы избавимся от иностранной швали! И от немцев которые против немцев! От предателей! От слюнтяев!

Казалось, в ее облике не осталось ничего от типичной бюргерши определенного возраста, разве что нутряная ненависть ко всем, кто не был арийцем или национал-социалистом. Правда, раньше она не позволяла себе такой вульгарной агрессии и предпочитала обходиться намеками.

Остальные посетители кафе никак не реагировали на выступление четы Боков. Только забившийся в дальний угол посетитель, закутанный в шарф, в надвинутой на лоб кепке, бросал на Боков обеспокоенные взгляды. Одежда на нем была помятой, и он явно не брился несколько дней. Внешне он походил на тех бедолаг, что во времена Великой депрессии шатались по дорогам и воровали у крестьян кур, ими пугали детей.

Словно по щелчку, муж и жена Бок дружно повернулись к мужчине и в один голос провозгласили:

Это германофоб! Мы его узнали! Держите его!

Зал тотчас же наполнился шумом и криками посетителей, словно в него ворвалась стая бешеных псов. Откуда ни возьмись появились два вооруженных пистолетами гестаповца в черных мундирах. Андреас пригляделся к лицу несчастного бродяги и с ужасом узнал в нем свое собственное. Это был он сам.

Человек-который-был-Андреасом в непроизвольной попытке

сбежать рванулся к выходу, но у дверей уже застыли полицейские. Тогда, утратив остатки самообладания, бродяга вскинул руку в нацистском салюте. Он снова и снова, как заведенный, поднимал вытянутую вперед руку, каждый раз дрожащим от патриотического восторга голосом выкрикивая: «Хайль Гитлер!» Но от этой гротескной демонстрации лояльности за милю несло фальшью. Оба гестаповца не мигая смотрели на его смехотворную пантомиму, пока их пленник не выбился из сил, а потом прицелились и хладнокровно выпустили в него по пуле.

Несколько секунд в зале царила тишина. Затем посетители разом повскакивали с мест и принялись аплодировать гестаповцам. Оглушенный Андреас не сводил глаз со своих тестя и тещи, которые от души, как в театре, когда падает занавес, хлопали в ладоши.

2

Он не мог сообразить ни где он находится, ни даже кто он такой. Накатила волна паники, и он почувствовал, что задыхается, хотя во сне сбросил с себя одеяло. Смятая постель напоминала поле битвы. Он закрыл глаза и несколько минут полежал на спине, не поворачиваясь на бок и вытянув руки вдоль тела. Ему снова приснился кошмарный сон, один из тех, что в последние месяцы то и дело мучили его по ночам. Пока он пытался восстановить дыхание, в голове мелькали бессвязные обрывки мыслей, которые постепенно складывались в более или менее целостную картину. Наконец ему удалось успокоиться и в окружающей темноте отделить реальное от воображаемого.

Он находился в Гармиш-Партенкирхене, куда приехал один. Брать с собой Магдалену не имело смысла он был здесь по работе, а его жена терпеть не могла спортивные соревнования. Атмосфера лыжных станций также не вызывала у нее никаких симпатий; они всего раз, в самом начале их брака, вместе посетили одну, кстати сказать, расположенную именно в Гармише, слывшем модным курортом.