ЛАРКИН СПРАВЕДЛИВАЯ
Он должен был вернуться. Тут она заметила, что в лампе осталось немного масла. Значит кто-то Лэнгдон? тихо погасил лампу уже очень поздно ночью.
Она выбралась из постели и поняла, что он провел ночь на жесткой кушетке, где так и лежала его взятая с постели подушка и горка плюшевых пуфиков судя по всему, со скамеек в пивной внизу. «Как странно, подумала она, но наверняка этому есть какое-то объяснение». Ей пришло в голову, что он мог простудиться, пока бродил под дождем, и поэтому решил провести ночь на кушетке, а не рядом с ней. Наверное, зарылся в подушки, чтобы согреться, а потом рано проснулся и спустился вниз.
Она налила стакан воды из кувшина и немного отпила, но от стакана исходил неприятный рыбный запах. В воде всплыли остатки какого-то порошка вчера вечером их не было. У Элис мелькнули подозрения, но они показалось настолько нелепыми, что она тут же отбросила их. Она наскоро привела себя в порядок и собрала диванные подушки, чтобы захватить их вниз по дороге.
Подушки оказались влажными, как и тонкая обивка кушетки. Неужели он спал в мокрой одежде? Из-под кушетки выглядывал уголок изрядно потрепанной книжки в сафьянном переплете бросив подушки и подняв ее, она узнала записную книжку Лэнгдона; она тоже была влажной. Элис посмотрела на вешалку у двери, куда он вешал сюртук, но та оказалась пуста. Положив записную книжку на стол рядом с кувшином и тазиком, она подобрала с пола подушки и, толчком распахнув дверь, поспешила вниз, где вернула их на место и пошла к завтраку.
Лэнгдона там не обнаружилось: в зале вообще был только Табби Фробишер, сидевший за столом с маленькой девочкой, еще совсем ребенком, с копной заплетенных в косички черных волос. Ее платье напоминало костюм сиротки из театральной пьесы разорванное во многих местах и заштопанное разноцветными нитками. Перед ними стояла тарелка тостов, тарелка джема и кофейник, и оба поглощали еду с нескрываемой жадностью. Девочка, с перемазанными черносмородиновым джемом щеками, даже не подняла голову от тарелки, а Табби, отсалютовав ножом, кивнул Элис и указал на свободный стул. Затем, видимо, заметив выражение ее лица, спросил:
Что-то случилось?
Ты видел Лэнгдона сегодня утром? Элис старалась не выказывать беспокойства, совершенно иррационального, как уверяла она себя. Он обещал позавтракать с нами, чтобы с нашей помощью преисполниться раскаяния о пропущенном вечере в опере.
Не видел и не слышал. Наверное, ушел куда-то.
Наверное, Элис прошла в кухню, где усердно трудилась чета Биллсонов: Уильям жарил на плите колбаски, а Генриетта разбирала корзины с фруктами и овощами.
Доброе утро, спросила она. Вы не видели утром моего мужа?
Видел, сказал Уильям. Ушел ни свет ни заря, чертовски спешил.
Я как раз собиралась на рынок за зеленью, вставила Генриетта.
Он не сказал, куда направляется?
Ни слова, мэм, ответил Биллсон. Даже не оглянулся. Наверное, какое-то неотложное дело. Но он оставил записку, там, под солонкой.
Биллсон нашел на полке записку и отдал ей влажный клочок бумаги, выдранный из сафьянной записной книжки, с парой слов, нацарапанных неразборчивыми детскими каракулями. У него явно тряслись руки, и в одном месте карандаш даже прорвал дыру в бумаге. «Скоро вернусь», гласила записка.
Скоро? пробормотала она.
Стало быть, ушел по важному делу, предположила Генриетта. Профессор человек здравомыслящий, каких поискать. Присаживайтесь с мистером Фробишером и Ларкин, перекусите. Готова поставить новый блестящий фартинг, что муж ваш скоро явится.
Элис уселась рядом с Табби, который, прочитав записку, повторил замечание Генриетты о здравомыслии Лэнгдона.
Сейчас в самый раз выпить кофе, сказал он, наливая ей чашку. Познакомься, это мой новый друг, Ларкин Справедливая. Недавно познакомились. Уильям Биллсон рекомендовал ее мне за исключительные достоинства, и, думаю, он прав. Мы едим предзавтрачные тосты с джемом, чтобы стимулировать движение пищеварительных соков и как следует подготовиться
к основному завтраку.
Весьма разумно, Элис с трудом удавалось отгонять от себя беспокойные мысли. Ну, здравствуй, Ларкин Справедливая, она протянула руку, и девочка пожала ее, правда, с некоторым сомнением. Как живешь?
Лучше не бывает, мэм. Мое ремесло беспорядки, если вы это разумеете под тем, как я живу. А вы красивая. Вы, значит, королевского рода?
Королевского? Нет, хотя как-то раз привелось видеть королеву. Не могу поверить, неужели ты можешь иметь какое-то отношение к беспорядкам?
О, еще как! Когда за деньги, а когда самим охота. Мы их раскручиваем, как юлу, а потом смываемся пусть кто другой расхлебывает.
Уильям Биллсон очень давно знает Ларкин, сообщил Табби. Он вполне уверен в ее надежности, если она даст слово.
Тогда и я уверена, согласилась Элис, хотя Ларкин скорее напоминала ей дикого зверька, чем цивилизованного ребенка. Как же вышло, что тебя называют «Справедливая»?
Потому что не вырвала глаз одному, хотя и могла, вот как, девочка запустила руку за ворот рубахи и извлекла оттуда цилиндрический белый предмет длиной с ладонь видимо, костяной, с вырезанным на конце крюком в виде когтя. Предмет висел у нее на шее на кожаной тесемке. Это вот глазодер, объяснила Ларкин. Суешь его гаду вдоль носа прямо в глаз и проворачиваешь. Мне это дал один матрос, знакомый моего папаши привез из Африки, добыл у единорога. Это его рога кусок. Я-то знаю, как с ним управляться.