Постукивание прекратилось, купюра куда-то исчезла, строгость в обращении быстро улетучилась.
Вообще-то, это не положено, но
Получив еще одну купюру, завуч не только отвела Ника в комнату с архивом, но и лично помогла в поисках информации о Нике.
Они провозились несколько часов, за которые пересмотрели, наверное, тонну бумажного архива. Но все их поиски были безрезультатны никакого упоминания о Гумине Никите в архиве не было.
Может, мое личное дело потерялось? Или
Нет. Во-первых, это невозможно, а во-вторых, вот же все списки учащихся за те годы. Вас нет ни в одном из них.
Это верно. Ни в одном списке не было никакого упоминания о Нике, поэтому версия о том, что личное дело потеряно или похищено, отметалась.
Вывод мог быть только один Ник действительно никогда здесь не был.
Он возвращался домой в полной растерянности. А когда пришёл, его состояние сразу заметил Малой.
Ну что, вернул свое детство?
Ник покачал головой.
Нет. Вообще никаких упоминаний обо мне нет. И не вспомнил ничего, словно впервые в жизни тут побывал.
А для тебя это так важно? спросил Малой.
Не знаю, пожал плечами Ник.
Ну и плюнь на это. Поехали лучше в Сочи. На море покупаемся, чурчхеллы поедим, круто!
Угу Поедем.
Ночью, когда Малой уже спал, Ник снова связался с Магарычом.
Эд Макарыч, а не могло быть какой-нибудь ошибки? Может, перепутали что-то при поступлении?
Может и перепутали. Вас тогда привезли целую пачку, с разных городов, но в один день доставили. К открытию торопились, видать. А ты сам-то что, ничего не помнишь?
Только то, что в Питере было.
Ну и память у тебя, совсем дырявая. Я вот даже помню, как вас всех в приемном зале собрали, человек пятнадцать. Вдоль стены стояли, глазенками своими хлопали. Ты же тогда, вроде, с Лешкой познакомился, разве не помнишь?
Ладно, Эд Макарыч, пойду я спать.
Погоди, остановил его Магарыч.
Что?
Тут такое дело в общем, я знаю, что это ты Лешкину игру взломал.
Ник помолчал немного, потом спросил равнодушно:
Откуда инфа?
Я тут кое-какие услуги Синдикату оказал. Они мне и рассказали. Ты знаешь, что Лешка сильно зол на тебя?
Плевать, отозвался Ник.
Магарыч вздохнул ему что-то хотелось сказать, но он не знал, с какой стороны подойти. Потом, решив
более не колебаться, сказал прямо:
Он послал по твоему следу дашнаков.
А кто это?
Это те, кто рано или поздно тебя найдут. Ник, я не знаю, где ты, но тебе лучше не задерживаться долго на одном месте.
Я понял, Эд Макарыч. Спасибо.
Бывай. Надеюсь, еще увидимся.
Спать Ник лег не сразу. Еще долго сидел у окна с сигаретой и чашкой кофе, смотрел на улицу, едва освещенную фонарями, и думал о том, что, в сущности, Малой прав, и на поиски своего детства действительно стоит забить. Какая разница, где он провел свои первые годы жизни. В мире существует множество более важных вещей, чем прошлое, которое не вернуть, не изменить.
За много километров отсюда, по трассе «М-4 Дон» мчались два черных минивэна. В тот момент, когда Ник натягивал одеяло до подбородка, закрывая глаза, минивэны промчались мимо поста ГИБДД, въезжая на территорию Краснодарского края.
ГЛАВА 25 МАЛОЙ
Краснодар, 1 апреля 2005 годаЕсли бы Малого спросили, что такое дружба, то он бы, скорее всего, пожал плечами, фыркнул и ничего не ответил.
У него никогда не было друзей. В обществе, где он крутился несколько последних лет, друзей не бывает в принципе. Просто люди сбиваются в стаи, потому что так легче выжить. Какая может быть дружба в Отстойнике, где каждый готов перегрызть соседу глотку? Перегрызть даже не за собственную шкуру, а за бутылку сивухи или горсть окурков.
За одиннадцать лет своего существования Малой уяснил самое главное правило доверять нельзя никому. И дело даже не в том, что все вокруг враги, и каждую секунду надо ждать подляны.
Просто люди разные, понимание жизни у них тоже разное.
И каждый разграничивает добро и зло по-своему.
Никакого доверия. Никому. Всех держать на расстоянии, исключений нет.
Жизнь у Малого одна, принадлежит она ему, и никто не имеет права распоряжаться ею, кроме него самого. Чьи-либо советы, мнения, просьбы и приказы Малой всегда оставлял за бортом, прислушиваясь только к своей интуиции, которую ласково называл «чуйкой».
Поэтому, когда Ник попросил Малого больше не нюхать клей, пацан сказал, что будет делать то, что хочет.
Всякое действие рождает противодействие, а противодействие обычно рождает новое действие. Ник принял более радикальные меры, и ночью, когда Малой спал и выбросил остатки клея, рассчитывая, что в день отъезда Малой может обойтись без токсикомании.
Зря рассчитывал.
Утром Малой отправился на рынок за новым тюбиком «Момента» и десятком одноразовых пакетов.
Мы вечером уезжаем, напомнил Ник, когда Малой уходил. Купи хлеба и сухой колбасы, бутеров в дорогу сделаем.
Ага. Конечно.
И через час вернулся. Без хлеба, без колбасы, зато со всем, необходимым для кратковременного одурманивания.
А где еда? спросил Ник. Ты же за едой пошел.
Первый апрель никому не верь.
Ты что, дурак?