Арвен экспрессивно взмахнул руками, с сомнением посмотрел на невозмутимого Пал Палыча, с явным скептицизмом на порозовевшего от ветра Кольку, гортанно добавил что-то на своем языке и пошел к рыдающей черноволосой женщине, спрятавшейся от снега под козырьком входа в школу.
Дожили, сплюнул Полянский, вложив в это слово сразу много разных чувств. Раньше я таких, как он, за горло брал, а теперь «где результат».
Там? не обратил внимания на его реплику оперативник и ткнул рукой куда-то в темноту, где громадой высился высокий забор.
Там, там, подтвердил фсбшник, помялся немного и поинтересовался: Мне с вами идти?
Нет. Пал Палыч достал из машины сумку, которую прихватил из отдела, и негромко попросил его: Поставьте пару человек у торца школы, и чтобы к забору никто не подходил, пока мы там. Особенно за этим банкиром смотрите, если он полезет за нами со своими закидонами беда будет. И для него, и для ребят, и для нас. Его не жалко, а вот себя и мальцов очень.
Понял. Полянский понимающе кивнул.
Николай, ты смотри, если все случится так, как я планирую, то там может быть жутковато. Если хочешь тоже постой в оцеплении, дружелюбно предложил Пал Палыч. Дело такое, ты же с миром Ночи лицом к лицу пока еще не сталкивался.
Колька даже обиделся ну что такое! Только-только он себя сопричастным к работе отдела почувствовал, и вот опять он вроде как чужой.
Нет уж, нагловато заявил он. Я с тобой, что же мне, до конца своих дней в оцеплении стоять да в дежурке сидеть?
Пал Палыч засмеялся и потрепал его по плечу.
Молодо-зелено. Ладно, тогда слушай меня и запоминай. Первое. Как я уже тебе говорил не бойся их, поскольку страх для неупокоенных это сильнейший стимулятор. Но если их не бояться, то серьезно навредить они тебе не смогут. Второе ни при каких условиях и никогда не называй им своего имени. Если сообщишь его им сам, да еще по доброй воле, тогда они смогут тебя находить всегда и везде, где бы ты ни был. И третье, самое важное не соглашайся ни на какие их предложения, особенно те, которые касаются тебя лично. В смысле твое будущее, твоя жизнь, твои планы. Призраки очень хитры, ты и сам не поймешь, как поменяешься с ними судьбой. Потом, конечно, можно будет именем Высшего судьи оспорить их обман, но это если ты еще к тому времени жив будешь. Да и проклятие таким образом можно заработать, а посмертные чары это ох какая хреновая вещь. Так что ты там лучше всего просто молчи, не вступай с ними в беседу. Я говорю ты нет. Запомнил?
Ну да. Колька вздохнул. Запомнить-то он все запомнил, жаль только понял не все
Ничего, на месте разберешься, и Пал Палыч уверенно двинулся в снежную тьму.
Чем ближе сотрудники отдела подходили к темно-красному забору, тем пронзительней дул ветер, крутя маленькие снежные буранчики у них под ногами и толкая в грудь. Когда они почти вплотную подошли к нему, у Кольки внезапно заледенели кончики пальцев, причем ни с того ни с сего. Он поднял руку и потряс ей.
Ага, уловил холод Ночи, услышал он сквозь свист ветра голос Пал Палыча. Ну вот, значит, ты точно наш, отдельский. Есть у тебя чуйка на экстраординарные явления, очень хорошо. Можно и без нее, но так спокойнее. Считай, что врасплох тебя уже не застанут.
А Колька тем временем вспомнил, что верно, такое несколько раз и случалось. В метро и на кладбище, причем на кладбище у него не то что пальцы, а вся кисть руки тогда заледенела. Стало быть, это маячок был, а он-то подумал
Пал Палыч глянул на Кольку и внезапно спросил его:
Ну, откуда они выходили на охоту?
«А я знаю?» чуть не ответил Колька, но промолчал, походил вдоль кирпичной кладки, проваливаясь местами в снег, и понял, что, скорее всего, это место тут, рядом с этим чахлым деревцем. Откуда пришло это знание, он не понял, но решил, что интуиция есть интуиция. Не стоит с ней спорить.
По ходу, здесь, ответил Колька оперативнику и успел увидеть одобрительную улыбку, скользнувшую у того по лицу.
Верно, подтвердил Пал Палыч. Следов, по крайней мере визуальных, здесь нет, да и быть не может. А вот эманации зла еще остались, и ты их учуял на уровне рефлексов. Молодец, со временем хорошим оперативником можешь стать.
И чего теперь? Кольке была приятна похвала коллеги, что уж тут скрывать. Ну вот эти эманации остались, но мы же сами сквозь забор не пройдем?
Конечно, сами не пройдем, не стал спорить оперативник. И по этой причине позовем-ка мы к себе сюда проводников.
Пал Палыч достал из сумки, висящей на плече, какую то запечатанную мензурку, вынул из нее пробку, пробормотал себе под нос что-то на неизвестном Кольке языке и плеснул мутную жидкость на забор.
Снежная пелена окутала место, куда попало содержимое мензурки, повисела там около минуты и опала, оставив что-то вроде марева, сквозь которое было видно деревья на той стороне забора, так, будто в нем дырку пробили.
Ух ты! Колька аж открыл рот. А это чего это?
Цыц! жестко произнес Пал Палыч. Стой, смотри и молчи.
Марево колыхнулось, и сквозь него прошли две старушки, самые что ни на есть обычные, в черных платках, сгорбленные, разве что только без авосек в руках и одетые как-то очень легко, не по сезону, в шерстяные кофты, длинные юбки и платки, полностью скрывавшие лица. А вот верхней одежды не наблюдалось вовсе ни пальто с побитыми молью воротниками, ни пуховиков китайских, универсальных. Колька хотел было этому удивиться, но тут заметил, что старухи эти еще вроде как слегка прозрачные, сквозь них забор проглядывает. Тут и понял он, кто прошел через марево и на их зов пожаловал.