Обычный. Как любой другой изолятор, пожимает плечами Богдан. Клетка два на два с бетонными стенами. Те, кто ночует там, потом с месяц так точно, как шёлковые.
Если проступок серьёзный, то и не на одну ночь, бывает, отправляют.
Настаёт моя очередь разворачиваться к нему.
Ты серьёзно?
А как, по-твоему, ещё таких дикошарых, как мы, можно урезонить? интересуется он встречно.
Не знаю, но точно не так!
Что за варварство вообще? Мы в школе или тюрьме?
Вот только Богдан, похоже, нисколько не шутит. Более того, реально считает такие действия оправданными. А я всё смотрю на него и никак не могу уложить подобную жестокость в своей голове.
Всегда знала, что закрытые школы это всего лишь прикрытие для издевательств над детьми, единственное, с чем нахожусь по итогу, падая обратно на спину.
Ты ещё в реальных клетках не бывала, хмыкает Богдан.
А это точно просто школа? А то ощущение, что я в колонии строгого режима оказалась, вздыхаю и тут же усмехаюсь с горечью. А я-то думала, в моей старой гимназии строгие правила. А там, оказывается, всё на лайте.
Это и есть по сути место заключения. Для таких, как мы. Только стены симпатичнее оформлены, по-своему соглашается он со мной.
Невольно обвожу взглядом помещение с однотонными бледно-серыми стенами.
Так себе оформление, выношу вердиктом. Как в казарме. И почему ты повторяешь «для таких, как мы»?
Говорит так, будто мы и правда какие-то преступники.
На мои слова Богдан молчит. Только как-то особенно внимательно рассматривает. С минуту, так точно. А потом вдруг спрашивает:
Тебе, что, вообще ничего не объяснили?
Что именно? смотрю на него непонимающе.
Теперь и он смотрит на меня также.
Как ты здесь оказалась, ведьма?
Вопрос застаёт врасплох, но я стараюсь этого не показать.
Уж точно не потому, что родители так захотели, фыркаю насмешливо, скрывая за этим истинные эмоции. Как поняла, сюда не попадают простые отличники. Слишком высоки взносы. Мои бы такое не потянули. Я и сама не понимаю, почему ваш директор вдруг мной заинтересовался. Если бы не она, я бы спокойно сейчас училась в своей школе дальше. Но, увы, теперь вот вынуждена куковать здесь. Но ничего, через полгода всё это закончится, и я вернусь обратно.
В глазах Богдана вспыхивает явное несогласие с последним моим утверждением, но вслух он не говорит ничего об этом. Вместо того, чтобы комментировать мои слова, неожиданно кладёт ладонь мне на живот, аккуратно и осторожно накрывая его всей пятернёй.
Они ещё свежие.
Заметил всё-таки. А я понадеялась, что обойдём эту тему стороной. Совсем не хочется вспоминать свой самый худший день в жизни.
Вздыхаю и накрываю его ладонь своей. Хочу убрать, но в итоге крепко сжимаю. И зачем-то признаюсь.
Три недели назад я с родителями поехала на выходные в деревню, но ночью в дом залез медведь. Родители и брат не выжили. А я вот обзавелась красотой на память.
Воспоминания калейдоскопом вновь принимаются кружиться, воспроизводя события того дня с дотошной и тошнотворной точностью. В глазах опять начинают скапливаться слёзы, и я крепко жмурюсь, чтобы сдержать их. Уж при Богдане я точно плакать не буду! Но за руку его цепляюсь крепче прежнего. По крайней мере до тех пор, пока не чувствую, как ладонь накрывает другая. Парень придвигается ещё ближе, прижимаясь губами к моему виску.
Больше никто тебя не обидит. Я не позволю, тихонько шепчет он мне.
Брат тоже так говорил, шепчу ответно, понимая, что слёз сдержать всё же не получается. И умер. Хотя это я должна быть на его месте. Если бы я не мешкала, а сразу бежала, как он сказал, ему бы не пришлось возвращаться за мной. И он был бы жив, голос позорно сдаёт.
Из глаз всё-таки принимаются течь солёные ручейки, которые я больше не в силах контролировать.
Боже, зачем я это всё вспомнила? Зачем рассказала Богдану? Когда даже с психологом отказывалась обсуждать смерть родных. Бред какой-то. Вот и усаживаюсь на кровати, отворачиваясь от него. Хаотично скольжу взглядом, цепляясь разумом за всё, что вижу, чтобы хоть как-то успокоиться, но не выходит. С каждым пройденным мгновением всё только хуже становится. Особенно, когда чувствую, как Богдан усаживается вслед за мной, а затем на плечи ложатся его руки, притягивая к нему ближе.
Ты уж точно ни в чём не виновата, мягко произносит он.
Неправда. Виновата. Только я одна и виновата. Это ведь я ночью отправилась на прогулку по округе, потому что мне не спалось. Я привела зверя к нам. Всё я. Но этого я вслух не говорю. Сил не остаётся. Только и могу, что качать головой в отрицании. И реветь.
А ведь я с того дня ни разу не позволила проявиться у себя подобной слабости. Но здесь и сейчас сдерживать себя больше не удаётся. Не тогда, когда Богдан
прижимает крепко к себе, шепча какие-то тихие утешающие слова. И я, уткнувшись в его плечо, всё плачу и плачу, цепляясь за него в ответ не менее крепко. До тех пор, пока сил не остаётся ни на что. Даже просто держать глаза открытыми. Так и засыпаю по итогу. Прямо на нём. До самого утра
Глава 7
ВладаБоже, боже, боже! Я заснула! Заснула в комнате Богдана. Вместе с ним. Как вообще могла так забыться? Ненормальная! Что сказать Первый день в новой школе удался. Аж страшно жить теперь. Ещё Богдан, подлец, нисколько не помогает. Мало того, что сам никуда уходить из комнаты не спешит, так и мне одежду не даёт! А между тем скоро первый урок должен начаться!