Кажись, здесь. Я показал парням на еле различимый поворот на грунтовую раскисшую колею.
Откуда взял схему? Заинтересовался «Широкий».
Когда с Наиной ходили к следователю, увидел краем глаза и запомнил, позже зарисовал. Я спрыгнул вниз с дорожного полотна и осторожно побрёл вдоль колеи и буквально через две минуты то тут, то там стали различимы старые бетонные конструкции.
Говорят, что в войну здесь шахта была. Ступая след в след, сказал Андрюха Рысцов. Ещё говорят, что в ней метан взорвался и много народу погибло.
Покойников боишься? Усмехнулся Толя Широков. Так сидел бы дома, птенчик, чё потащился в такую даль?
Ничего не боюсь, огрызнулся Рысец. Просто здесь можно запросто провалиться.
Вот поэтому умные люди сюда за грибами и не ходят. Я смахнул со лба капли, которые в меня брызнули от резко дёрнувшейся ветки. Преступник, из-за этого и возил сюда трупы. Пока какой-то подвыпивший чудак не провалился в старую штольню.
Мы вышли на небольшую полянку и уставились на очень древнюю конструкцию из прогнивших брёвен, деревянные двери в которой висели на соплях. Сверху на штольню была насыпана пустая шахтная порода чёрного цвета. А само сооружение одним концов смотрело на нас, а другим под углом уходило под землю.
Для гномов что ли сделано? Проворчал Широков, подойдя к пугающему своей чернотой входу в подземелье. Высота метр двадцать, максимум.
Не видишь, вход был засыпан, пробормотал Рысцов, с опаской посмотрев по сторонам. Такое чувство, что кто-то в спину смотрит.
Покойники, бь,
вылезли из могил, ха-ха, хохотнул хулиган «Широкий» и решительно, сделал шаг в черноту.
Я тоже двинулся следом, достав из внутреннего кармана плоский фонарик марки «Самара», который пахал на одной большой и тяжёлой прямоугольной батарейке. А за моей спиной, тихо ворча и ругаясь, согнувшись, так же как и я в три погибели, полез Рысцов.
Бь! Громко сматерился Широков, врезавшись головой в висящую сверху доску. Чё мы тут хоть ищем?
Золото и бриллианты, засмеялся Рысец.
Смотрите по углам, на полу, ответил я. Убийца, когда затаскивал сюда трупы так же полз на полусогнутых, мог что-нибудь обронить, случайно потерять, оторвать пуговицу. Бь! Тихо пискнул я, так как больно локтем зацепился за выступающий сбоку камень.
Мы прошли очень низкому подземному ходу, как внезапно впереди забрезжил свет.
Сюда, наверное, грибник херакнулся. Толик Широков кивнул на дыру в потолке, из которой в кромешную темноту пробивался тусклый серый солнечный свет и капали капли дождя. Дальше всё завалено, хода нет.
Смотрим все внимательно под ногами, сказал я скорее сам себе и принялся обшаривать помещение узконаправленным лучом карманного фонаря.
Фу как воняет, заныл Рысцов. Кто набздел признавайтесь?
Покойники, бь, ха-ха, захихикал «Широкий» и случайно светом от своего фонаря зацепил что-то светлое в малозаметном углублении в стенке штольни.
Стоп! Вздрогнул я. Все светим на правую сторону, ищем в стене углубление. Стоп! Вскрикнул я и, нацепив перчатки, вынул из такой своеобразной природной полочки светло-серые брезентовые рукавицы.
Маслом воняют, пожаловался на неприятный аромат Рысцов.
Пошли на воздух, кивнул я. Пока тут всё не обвалилось.
Когда мы выползли наружу, мелкий унылый дождь к моей радости прекратился. И мы все втроём внимательно стали разглядывать найденную в подземелье вещь. От рукавиц действительно пахло машинным маслом. И вид у них был такой, как будто рассеянный водитель, меняя колесо, оставил на обочине.
Бля буду, маньяные «перчи», пролепетал Широков. Правильно ты говорил, футболист, искать надо машину, то есть «водилу».
Их, наверное, маньячело надевал, когда труп тащил, чтобы руки не повредить, сделал резонное предположение Рысцов. Вряд ли он сюда на своей легковушке заезжал, встрял бы тут навечно. А тащить тело от дороги почти сто метров не меньше.
Кстати, рукавицы много говорят о личности преступника, сказал я, спрятав ценную находку в полиэтиленовый пакет. Наш маньяк из тех автолюбителей, которые не гнушаются сами лечь под машину, поменять масло, подтянуть гайки.
А какие ещё есть «водилы»? Спросил «Широкий».
Такие, которые только ездят. Махнул я рукой. Пошли, мужики, нам ещё нужно в Орджоникидзовский посёлок заглянуть.
И тут же подумал: «Неужели интеллигентный лектор Дроздов отпадает? Он наверняка воспользовался бы перчатками, а не промасленными рукавицами, не такое у него воспитание, и это видно по лицу. А так же, скорее всего, отпадает богатенький «мажорчик», которому папа подарил красные «Жигули» на двадцатипятилетние. И остаётся парень, заработавший деньги на вахте, на северах. Собственно говоря, а почему нет? Без женского общества там одичал, а тут увидел наших красавиц, вот крыша и поехала. Как ещё одна рабочая версия принимается».
Ау! Ау! Ау!
Кто? Чё надо? Послышался грубый мужской голос из деревянного пристроя.
Моя фамилия Молчанов, представился я. Я собираю материал для большой статьи по поводу убийств в нашем городе.
Разговор с семьёй Лизы Ильиной, мягко говоря, не получался. Глава семьи недоверчиво бросал на меня укоризненные взгляды, как будто это я был виноват в гибели его дочери, а так же дышал какой-то убийственной смесью хрена, чеснока и самогона. Только мать Лизы давала односложные