Нил?
Что?
Ты готов?
Нет.
Я подождал еще пару минут. Тонкая ткань футболки слабо спасала от запаха, и зловоние проникало мне в горло. Из-за этого меня чуть было не вытошнило, но я поборол рвотный рефлекс.
Потом я услышал какой-то звук, какое-то шуршание в ветвях передо мной. Я напряг зрение. Треснула ветка.
Что это?
Я поглядел через плечо. Нил сидел в позе орла, штаны спущены ниже колен, голова на руках, руки скрещены на бледных коленях. Пенис болтается, как белесая личинка.
Он заснул там, что ли?
Нил!
Еще секунду.
Через полминуты я услышал, как он встает и натягивает штаны.
Я повернулся как раз тогда, когда Нила вырвало черной водянистой массой. Он отер рот тыльной стороной ладони и повернулся ко мне. Я отвел его обратно к его лежбищу. Он упал на спальник, окончательно выбившись из сил.
Я укрыл его спальником до подбородка, надеясь, что худшая стадия отравления уже позади.
Мел лежала на боку у костра и читала книжку при свете фонарика. Я было подумал, что нужно попросить ее не тратить батарейку, но был слишком измучен для того, чтобы снова затевать спор.
Как там Нил? спросил меня Джон Скотт. Он сидел, скрестив ноги, с «Мальборо» в зубах. Я почувствовал непреодолимое желание стрельнуть у него прямо сейчас сигарету.
Погано, ответил я, смотря на огонь.
Ему что-то надо?
Воды.
Не стоило нам выпивать всю с утра.
Я ожидал от него очередного упрека по какой-нибудь надуманной причине, но Джон Скотт лишь молча бросил камешек в костер.
Томо полулежал с закрытыми глазами. Непонятно было, спит он или задумался о чем-то.
Я продолжал стоять присесть у костра означало бы необходимость продолжать беседу с Джоном Скоттом. Оглядевшись, я заметил Нину. Она сидела под размашистой елью чуть поодаль от нас, там, куда почти не доставал свет от костра. Она приподняла руку в приветственном жесте. Я воспринял это как приглашение присоединиться к ней.
Он очень болен, протянула Нина, глядя мимо меня туда, где лежал Нил. Как он переживет эту ночь?
Не знаю, признался я.
И что мы можем сделать?
Ничего.
Нина помрачнела. Я сел рядом с ней.
У тебя не осталось еще травы?
Она покачала головой.
Наверное, и к лучшему, подумал я. Я бы не отказался от пары затяжек, чтобы расслабиться и сбить острое желание закурить, но у меня не было уверенности, что я хочу сейчас впасть в философский настрой.
Как ты себя чувствуешь?
Она пожала плечами.
Бен он был хороший парень. Я внутренне содрогнулся от того, насколько нелепо прозвучали эти мои слова.
Все хорошо.
Что хорошо?
От тебя никто не требует меня утешать.
Я кивнул, порадовавшись, что мне не придется заниматься идиотизмом. Если бы я был дольше знаком с Беном, мог бы рассказать Нине какую-нибудь байку о нем, которая бы вызвала теплые воспоминания у нас обоих. Но я ведь даже не знал его фамилии, не говоря уж о чем-то ностальгическом. Хорошо, что можно ограничиться «хорошим парнем».
Он хотел стать актером, неожиданно произнесла Нина. Представляешь? Актером!
Я промолчал.
Он был умный, продолжала она. Он мог бы заняться чем угодно. Стать врачом, адвокатом, бизнесменом. Но он хотел стать актером известным актером. Все говорили ему, что это недостижимая мечта. Но как это может быть недостижимой мечтой, если другие достигли ее? Они ведь добились. Мы видим их по телевизору, в кино. Значит, кто-то все-таки добивается. И он хотел попасть в их число. Он был такой симпатичный. И страстный. Он умел изображать других людей. Как Вуди Аллен. Он умел изображать Вуди Аллена и многих других.
А он где-то играл?
Не-а.
Реклама? Школьный театр?
Мне он не рассказывал. Он боялся выступать на публике.
Я поднял брови:
Но ведь он хотел стать актером!
Глупо звучит, правда?
После секунды замешательства я удовлетворенно выдохнул. На самом деле, это хорошо. На мгновение я представил себе Бена, полного детского задора и оптимизма. Таким я и хотел его запомнить. Не синим изгаженным трупом, свисающим с ветки.
До меня долетели голоса Джона Скотта и Томо, которые о чем-то беседовали. Когда я поглядел в их сторону, Томо передавал Джону один из своих комиксов.
Нина подобрала маленькую палочку и провела линию на земле. Это было короткое, напряженное движение, которое она повторила трижды.
Он не самоубийца, произнесла она вдруг.
Нина, мы уже говорили об этом
Ты видел фото.
Я снова припомнил изображение. Белесый силуэт с четко очерченными контурами в свею костра. Смутные очертания лица.
Это грязь на линзах. Искажение.
Только на одной фотографии?
Ты веришь в то, во что хочешь верить.
Проецирование, твердо выговорила она.
Да.
Итан, очнись! Если ты не видишь чего-то, это не значит, что это не существует. Миллионы людей верят в привидения. Ты хочешь сказать, что они все заблуждаются?
Именно.
Тогда ты дурак.
Миллионы людей верят в Бога. Это не значит, что он существует.
Ага, ответила Нина.
Что «ага»?
Ты христианин?
Я крещеный, но не религиозен.
Так я и думала. Вот в чем твоя
проблема.
Моя проблема?
Ты ни во что не веришь. У тебя нет веры. Ты всегда остаешься скептиком. Это все равно что спорить против стены.