Но Смог умеет общаться не только так. Когда Бильбо наконец упоминает о героическом поводе для визита к дракону о Мести (хоббит и сам на протяжении всей этой беседы говорит в гораздо более возвышенном регистре, чем ему свойственно), Смог переходит на самый архаичный и героический язык, который только звучал в «Хоббите» до сих пор. «Его народ я пожрал, как волк овец, а где сыновья его сыновей? Они и близко не смеют подойти. Моя броня вдесятеро крепче щитов, мои зубы мечи, когти копья, удар хвоста подобен удару молнии». Его речь становится практически ветхозаветной, и автор вторит ему в своем описании дракона.
После того как Бильбо совершил первую кражу, а Смог, пробудившись, понял, что его ограбили, «гномы услыхали страшный шум [в английском тексте rumour] его крыльев». Слово rumour здесь явно употреблено в устаревшем значении «шум, слышный в отдалении», а вовсе не в хилом современном смысле «слухи». Пару раз Толкин использовал
прием замены наречий прилагательными: «Неторопливо [в английском тексте slow and silent] заполз он в свое логово», «медленно и тяжело [в английском тексте heavy and slow], как чудовищная ворона, полетел» и это тоже помогло создать эффект старины. В своем последнем бахвальстве в конце главы 12: «Они еще меня увидят и запомнят, кто настоящий король Под Горой» Смог употребляет архаичную форму глагола в третьем лице, shall, которой некогда пользовались древнескандинавские и древнеанглийские воины и которую современные лингвисты не одобряют или отмечают как грамматически неверную. Судя по всему, Смог пустил корни или когти сразу в двух мирах. И по крайней мере этим он похож на хоббита Бильбо.
Столкновение манер поведения
В каком-то смысле Бэрд действительно происходит из древнего героического мира. Он гордится своим предком Гирионом, властителем Дейла. Он восстанавливает монархию в Озерном городе, который до этого, судя по всему, был своего рода торговой республикой. Доказательство его происхождения унаследованное оружие, с которым он разговаривает так, будто оно обладает разумом и тоже желает отомстить за гибель своего прежнего хозяина: «Черная стрела! Я получил тебя от отца, а он от своих предков. Если ты в самом деле вышла из кузницы истинного короля Под Горой, то лети вперед и бей метко!» И, конечно же, именно эта стрела, пущенная Бэрдом, но направленная дроздом, а в конечном счете хоббитом Бильбо, и убивает дракона, почти как у Сигурда или Беовульфа.
Однако по большей части, вплоть до последнего выстрела, гибель Смога обставлена в гораздо более современном ключе. Прежде всего, это массовая сцена. Когда в небе впервые загораются отблески изрыгаемого драконом пламени, Бэрд не готовит свои доспехи, как Беовульф, а организует коллективную оборону, словно какой-нибудь офицер пехоты в ХХ веке. По его приказу весь город запасается водой, готовит стрелы и дротики, разбирает мост это очень похоже на наше рытье окопов, пополнение боеприпасов, создание аварийных групп. Смога встретили укрепленными позициями и залповым огнем, а Бэрд бегал взад и вперед, «подбадривая стрелков, уговаривая бургомистра сражаться до последней стрелы». Это последнее слово указывает на смешанный характер происходящего: обычно в такой ситуации по-английски говорят fight to the last round (сражаться до последнего патрона) эта фраза пришла из эпохи мушкетеров. Аналогичный случай: «среди горящих руин засела группа лучников». Выражение hold ones ground (оборонять свои позиции; засесть) еще одна современная фраза, которая наводит на мысли о штабных картах и о передовой линии фронта. В древнеанглийском ей могло бы соответствовать выражение hold ones stead, то есть защищать землю, на которой стоишь. На самом деле, вся эта сцена хоть и перенесена в эпоху луков и стрел, но больше напоминает сражение времен Первой мировой войны, в которой участвовал сам Толкин, чем какую-нибудь легендарную битву из Темных веков. И пусть победу в конечном счете приносит конкретный человек с оружием предков в руках, живость этого описания связана с совместными действиями, продуманностью и организованностью одним словом, с дисциплиной.
В «Дороге в Средьземелье» я уже писал о том, что в XIX веке дисциплинированность идеализировалась как главная из добродетелей Британской империи, и самому Толкину в реальной жизни это качество было не чуждо. В своей лекции о «Беовульфе», прочитанной в 1936 году, он упомянул о тех своих современниках, «что слыхали о героях и даже видели их своими глазами» , наверняка имея в виду свою собственную воинскую службу. Вне всякого сомнения, он с гордостью осознавал, что за время Первой мировой войны высшей воинской награды, Креста Виктории, удостоились семнадцать его однополчан
из Ланкаширского фузилерного больше, чем в любом другом подразделении. Но между современными героями войны и древними героями очень заметен контраст в манере поведения. Последние, например, практически не знакомы с понятием заботы о других людях в сагах никого не восхваляют и уж тем более не вознаграждают за спасение раненых под обстрелом. Первые (по правилам приличия) не руководствуются личными мотивами и жаждой славы: сегодня, когда мы встречаем такие эпизоды в эпосе или сагах, они кажутся нам нескромными и хвастливыми.