Но вернемся к самому Бильбо Бэггинсу. Как мы вскоре узнаем, он всегда не прочь хорошо поесть, но особенно любит пить чай. «Нежданные гости», которые заявляются к нему в главе 1, попадают прямиком на чаепитие и, безусловно, «в сытном варианте». Это еще один анахронизм применительно к Бильбо и к хоббитам в целом они настоящие англичане. Толкин очень явно это подчеркивает в «Прологе» к «Властелину колец», пересказывая историю Хоббитании, которая точь-в-точь совпадает с англосаксонским периодом в истории Англии.
Впрочем, это очевидно и из первой встречи Бильбо с Гэндальфом. Не то чтобы это было важно, но Бильбо не чужд снобизма: не настолько, чтобы не предложить незнакомому прохожему выкурить трубочку, но достаточно, чтобы четко проводить границу между своими и чужими. Хоббит несколько раз демонстрирует высокомерие, которое так раздражает иностранцев в англичанах. Он пренебрежительно отмахивается от самой мысли о «приключениях» («Не понимаю, что в них находят хорошего»), а потом пытается отделаться от Гэндальфа который, как он решил, не принадлежит к его кругу, «не внушает доверия», не обращая на него внимания. С совершенно неискренней вежливостью он раз за разом пробует избавиться от него, повторяя: «Доброго утра вам!» уже в качестве прощания, а не приветствия, дважды с той же целью говорит «спасибо» (в устах англичанина это сокращенно означает «спасибо, не надо») и в конце концов приглашает его на чай но не сейчас. Очевидно, что во многих репликах Бильбо на самом деле закодирован противоположный смысл: несколькими страницами позже он говорит гномам «вежливо самым своим ненастойчивым тоном»: «Надеюсь, вы не уйдете до ужина?» (для тех, кто знает код, это означает «вы уже злоупотребляете гостеприимством хозяев, пора уходить»).
Все это хорошо знакомо английскому читателю, и, разумеется, он может оценить комизм ситуации, в которой Гэндальф стабильно игнорирует социальный код и ведет себя так, как способен вести себя только иностранец, как будто Бильбо произносит фразы вроде «прошу прощения!» совершенно искренне.
На самом деле, Бильбо можно охарактеризовать одним словом его часто употребляют по отношению к английскому среднему классу, к которому он принадлежит со всей очевидностью, «буржуа». Слово это не английское, а французское, и Толкин его не использует по профессиональным причинам он сожалел
о том, что в Средние века в результате нормандского завоевания французский язык оказал сильное влияние на английский, и пытался как мог обратить это воздействие вспять.
Но вполне возможно, что именно это слово приходило ему на ум, в пользу чего говорит пара шуток, понятных знатокам. Позднее, в трилогии «Властелин колец», выясняется, что улица, на которой находится нора Бильбо, называется Бэг-Энд очень подходящее название для того, кто носит фамилию Бэггинс, но странное для улицы. И при этом очень знакомое. Во времена Толкина (и позднее) под влиянием неизбывного снобизма английского общества, настроенного на французский лад, муниципальные советы взяли моду называть улицы, которые заканчиваются тупиком, cul-de-sac (и следуют этой моде до сих пор). В переводе с французского это буквально означает bag end (дно мешка), хотя сами французы называют тупик impasse, а англичане dead end. Cul-de-sac дурацкое выражение, и то, что семья Бэггинсов его не использует, делает ей честь. Кстати, и семье Толкина тоже: дом его тети Джейн Нив располагался на тупиковой улочке, которая тоже гордо именовалась Бэг-Эндом (об этом написано в «Биографии»). Для той части семейства Бэггинсов, которая стремится попасть в высшее общество, попытка офранцузиться и скрыть свое происхождение это очень плохой знак; они называют себя Саквиль-Бэггинсами, как будто сами они родом из ville (города), а то и villa (виллы) в cul-de-sac(k) (Бэг-Энде). То есть они-то уже настоящие буржуа. А Бильбо еще только движется в этом направлении.
Однако Гэндальф, намереваясь обратить это движение вспять, делает из Бильбо взломщика (burglar). Это еще одно странное слово. Носители английского языка обычно воспринимают суффикс ar как аналог суффикса er, обозначающего деятеля: работник (worker) тот, кто работает (works), а взломщик (burglar) тот, кто взламывает (burgles). Но это неверное умозаключение, иллюстрирующее два явления, о которых Толкин тоже был прекрасно осведомлен, обратное словообразование и народную этимологию. На самом деле, слова burglar и bourgeois однокоренные и происходят от древнеанглийского (и, вероятно, древнефранкского) burh, обозначающего «населенный пункт, городок, крепость, огороженную усадьбу». Как указано в Оксфордском словаре, burgulator это тот, кто взламывает усадьбы, а bourgeois тот, кто в них живет. Это две стороны одной медали, как Саквили и Бэггинсы. Гэндальф намерен перетянуть Бильбо с одной стороны снобистской на другую.
В результате Бильбо отнюдь не утратит своей «английскости» даже наоборот. В свете того, что на протяжении большей части ХХ века все английское подвергалось критике , стоит отметить, как Толкин описывает некоторые природные качества Бильбо, примерно те же добродетели воспевает и еще один современник Толкина, Джордж Оруэлл, который тоже стремился подчеркнуть свою принадлежность к Англии (его настоящая фамилия Блэр, но он сменил ее, поскольку она казалась ему чересчур шотландской, тогда как Толкин, зная, что его фамилия имеет немецкие корни, стремился подчеркнуть свою связь с девичьей фамилией матери, происходившей из Вустершира, Саффилд (см. «Письма», 165)). Когда Бильбо узнает Гэндальфа и приходит в искренний восторг, автор комментирует: «Вы, вероятно, уже заметили, что мистер Бэггинс был вовсе не так уж прозаичен, как ему хотелось, а также что он был большим любителем цветов». То есть хоббиты, как и другие представители английского среднего класса, к которому этот народец, очевидно, принадлежит, могут пытаться выглядеть буржуазными и скучными, но это им не свойственно от природы. Толкин действительно не имел ничего против англичан среднего класса (он и сам был одним из них) и, в отличие от многих англоязычных писателей своего времени Лоуренса, Форстера, Вулф, Джойса, нисколько не чувствовал себя чужим и не ощущал никакой потребности переосмыслить себя как представителя рабочего класса либо неангличанина, находящегося во внутреннем изгнании, или принять еще какую-нибудь модную позу. Это одна из причин, по которым он никогда не благоволил британской интеллигенции (еще одно иностранное слово!), упорно мнящей себя космополитичной.