Экономическая самообеспеченность не единственное достижение, которое ценят героини. Ими могла бы гордиться Хелен Герли Браун в 60-е за то, что они требуют личного удовольствия и равенства в постели и «делают минет за минет». Героини придают сексу огромное значение, причем воспринимают его не как валюту, которая впоследствии конвертируется в подвенечные наряды. План Шарлот воздерживаться от секса до свадебной ночи, чтобы снова стать девственницей, рушится, когда у Трэя не встает член. «Кому хочется снова быть девственницей? спрашивает ее Кэрри. Достаточно и одного ужасного раза». («Время успеха», 3.8.). Если довести эту мысль до абсурда, то выходит, мужчины вообще не нужны для секса, когда к услугам женщин такое количество вибраторов и «массажеров для спины». Их бурные сексуальные жизни, конечно, не минуют общественного клейма позора. Домохозяйка Миранды Магда (Линн Коэн) прячет ее вибратор, предупреждая ее о том, что ни один мужчина на ней не женится, если она будет продолжать им пользоваться. «Если у тебя есть вибратор, это значит, что тебе не нужен мужчина». («Атака большой женщины», 3.3.).
Героини сериала сами обеспечивают себя и защищают собственные достижения, они не следуют таким конвенциональным моделям поведения, как вступление в брак, несмотря на вполне искренние попытки. Даже Шарлот не может повернуть время вспять и не учитывать произошедшую либерализацию женщин Ее решение бросить работу (и, говоря ее словами, «родить ребенка и найти лекарство от СПИДа»), опять-таки во имя постфеминистической идеи «выбора», снова заканчиваются крахом, когда ее брак распадается и она отчаянно пытается заполнить свой ежедневник новыми свиданиями («Время и наказание», 4.7.). Не Кэрри губительно сказывается даже мысль о браке. Она обручается с Эйданом, но чувствует себя неспособной невестой. Когда она заставляет себя примерить свадебное платье, у нее тут же начинается чесотка. Позже она рассуждает («Смена платья», 4.15):
«Каким бы прогрессивным не было наше общество, все равно подразумевается, что в жизни существует несколько этапов, которые все мы должны пройти: брак, дети
и свой собственный дом. Но что если вместо улыбки на лице у вас возникает сыпь на теле? Что-то неправильное в системе или в вас? Действительно ли нам нужны все эти вещи, или мы просто запрограммированы?».
По большей части сомнения женщин по поводу вступления I брак связаны с предполагаемой необходимостью жертвовать слишком большой частью себя, и это ощущение свойственна многим одиноким женщинам. Начиная от старой девы XIX века до Новой Женщины начала века XX, многие одинокие девушки чувствовали, что не могут быть одновременно интеллектуально развитыми и замужними. Например, в период за 18771924 годы 75 процентов женщин с докторскими степенями были незамужем. Их скептицизм по отношению к браку не одобрялся обществом, потому что социальная структура часто требовала от женщин отказаться от всех надежд на интеллектуальное и экономическое развитие, оказавшись у алтаря. В 1930-е годы в двадцати штатах Америки замужним женщинам запрещалось работать. Десятилетием раньше сексологи утверждали, что работа делает женщину фригидной или, что еще хуже, лесбиянкой.
В серии «Залив женатых свиней» Кэрри испытывает те же страхи, оказавшись на вечеринке, где присутствует огромное количество явно нединамичных женатых пар. «Куда бы я ни посмотрела, люди стояли по двое. Я словно находилась в Ноевом Ковчеге на Верхнем Вест-Сайде Манхэттена». Пары, держащие друг друга под руку, словно заперли друг друга под замок, они все время заканчивают друг за друга предложения и дружно кивают в знак согласия, общение на этой вечеринке напоминает хорошо оркестрованную игру под названием «как говорит мой муж». Несколько серий спустя женщины отправляются на вечеринку в честь рождения ребенка их подруги и приходят к довольно неоднозначному мнению по поводу издержек, связанных с браком и детьми. «Я дважды проиграла материнству», стонет Миранда («Радость материнства», 1.10). К четвертому сезону настрой Кэрри по отношению к браку становится еще более агрессивным, она активно защищает свою незамужнюю жизнь. Она устала, что ее воспринимают исключительно в паре с Эйданом, она носит свое обручальное кольцо на шее, где оно менее заметно. «Если вы хотите быть в паре, неужели обязательно отказываться от одинокой жизни?» задается она вопросом в серии «Не все золото, что блестит» (4.14.). Если это действительно так, то она в опасности. «Я скучаю по тому, как я вхожу в собственную квартиру и там никого нет и тогда я делаю то, что можно делать, когда ты одна». Она называет это «секретным поведением одинокой девушки», или СПО. («Худой мир лучше доброй ссоры», 4.13.).
Чтобы компенсировать недостатки сложившейся ситуации, Кэрри и ее друзья придумывают новые способы поддерживать друг друга, они становятся семьей нового формата. Как и многие одинокие женщины, что были до них, они становятся друг для друга суррогатными матерями и сестрами, отцами и мужьями. На похоронах матери Миранды ее сестра и муж сестры хотят, чтобы она прошла по проходу между рядами вместе с ними, потому что «Не дай бог мне придется идти одной, это же будет настоящей трагедией, верно? Одинокая тридцатипятилетняя женщина страшнее самой покойницы в гробу». («Мой компьютер, моя жизнь», 4.8.). Конечно, Кэрри не позволит этому произойти, и она идет рядом с Мирандой это одна из самых трогательных сцен во всем сериале. В более счастливые времена, когда беременная Миранда решает оставить ребенка, Шарлот радостно выкрикивает: «У нас будет ребенок!» («Если бы да кабы», 4.11.). Эти отношения выходят за границы традиционного брака, Кэрри и ее подруги с трудом готовы переварить тему брака. Когда главная героиня начинает дружить с Оливером (Мюррей Бартлет), которого она нежно называет своим «гей-бойфрендом», то ощущает, что гомосексуалисты свободные от уз брака имеют более разумные представления об отношениях. Как она говорит Оливеру, «вы определенно выработали большее количество вариантов, чем смерть разлучит нас. Это все, до чего додумались мы, и честно говоря, такой набор представляется мне слишком ограниченным». («Не все золото, что блестит»).