О даре предвидения не следовало говорить вслух. Его хранили в секрете и сообщали только членам семьи. Прознай соседи, что Наоми вещунья, она лишилась бы шансов на выгодный брак. Это повредило бы и Мириам, потому что, если у одного ребенка в семье была черта, не нравившаяся остальным жителям деревни, клеймо ложилось и на всех остальных. Мириам с Наоми стали бы отверженными, и никто не захотел бы взять их в жены. Поэтому мать Наоми стала прислушиваться к сплетням, чтобы проверить, заведутся ли у мальчика глисты. Местечко полнилось сплетнями, хоть те и запрещались по еврейской религии. Тем не менее никто не упоминал о болезни соседского сына. Мать Наоми уже начала сомневаться, было то предсказанием или просто сном. Но люди скрывали и болезни, потому что они тоже могли стать препятствием для выгодного брака. Новость о том, что мальчик заразился глистами, повлияла бы на его шансы так же, как ясновидение Наоми на их судьбы с Мириам. Мать Наоми продолжала следить за соседской семьей. И увидев, как те забили одну из своих коров и отвезли мясо на рынок, поняла, что от молока у мальчика появились глисты. Она убедилась, что сон Наоми был вещим, хотя соседка все сохранила в секрете.
Поскольку мать Наоми всегда серьезно относилась к ее снам, она, выйдя замуж и родив близнецов, стала присматриваться к девочкам, чтобы понять, кому из них передался ее дар. Довольно скоро стало ясно, что это Перл. Наоми нисколько не удивилась,
когда у Перл появились первые признаки ясновидения. Перл была физически слабее сильной и подвижной Блюмы. С первых лет Блюма отличалась храбростью и выносливостью. Она раньше Перл начала ползать, потом вставать на ноги, потом ходить.
Как Наоми и ожидала, первый вещий сон Перл увидела в четыре года. С этого все началось. Наоми внимательно выслушивала, когда Перл пересказывала ей свои сны, и пыталась понять, что они означают. Это приводило к ссорам с мужем, который настаивал, чтобы она не уделяла такого внимания снам дочери и не забивала, по его словам, ей голову всякой ерундой. Но Наоми не могла отмахнуться от них. Она сама через это прошла и знала, как страшно бывает Перл, потому что тоже боялась своих снов в детстве да, собственно, и сейчас. Наоми не игнорировала страх дочери. Вместо этого она утешала и успокаивала ее, чем приводила мужа в ярость.
Как-то вечером после ужина Хершель позвал Наоми к ним в спальню. Он попросил ее сесть. Хоть он казался спокойным, в его голосе таилась угроза, пока он внушал жене, что чем больше она носится с Перл, тем чаще ей будут сниться кошмары. Наоми поглядела Хершелю в глаза. «Он думает, что все знает. Но на самом деле не знает ничего». Она сердилась на него, но они были женаты достаточно долго, чтобы Наоми поняла: он не станет ее слушать, если она попытается объяснить, почему старается поддерживать Перл, когда той надо поговорить о своем даре.
Хершель был человеком упрямым и уже составил свое мнение на этот счет. По одному его взгляду Наоми поняла, что с ним лучше не спорить или он разъярится по-настоящему. Он всегда требовал, чтобы семья жила по его правилам. Да и сама она устала спорить. Это все равно ничего не даст. Поэтому, когда он сказал: «Ты меня поняла? Будешь делать, как я говорю?» Наоми только кивнула. Муж был удовлетворен. Он решил, это значит, она станет подчиняться. Но это было не так. Это означало лишь, что она больше не будет обсуждать с ним ситуацию никогда и внушит Перл поступать так же. Но Перл была лишь ребенком, и Наоми тревожилась за нее, потому что Перл доверяла отцу. Хершель был самым большим и сильным в доме, казалось естественным обратиться за защитой к нему, когда Перл снились кошмары. Однако, к удивлению Наоми, дочь оказалась мудрой не по годам. Она поняла, что отец недостаточно тонок, чтобы помогать ей справляться с ее странным даром. Поэтому, когда ей снился сон, похожий на предвидение, она шла за утешением к матери или сестре. Вместе они пытались разгадать значение сна.
Мириам с мужем Арамом должны были сегодня прийти к Наоми с семьей на ужин. Они приходили раз в неделю повидаться с детьми, потому что, как ни старались, Мириам с Арамом никак не могли завести своих, а самым большим желанием Мириам было иметь ребенка. Но поскольку у них не получалось, они стали почти вторыми родителями для девочек Наоми. Она была рада, что Хершель не возражает против их частых визитов. В противном случае он сразу бы положил им конец. Но пока что ее сестра и зять баловали девочек, всякий раз принося им небольшие подарки. И хотя они обожали Перл и Блюму, любимицей Мириам была Шошана. Наоми знала почему. Когда Шошана была маленькой, Мириам проводила с ней много времени, помогая Наоми, и между ними возникла особенная связь.
Наоми сидела на корточках. Платок у нее на голове сполз на лоб. Она поправила его и отерла со лба пот. Потом на минутку оторвалась от уборки. Маленький домик, в котором они жили, казался огромным, когда надо было отскрести полы и отмыть стены. Но ей нравилось, когда ее жилище сияло чистотой в те вечера, когда на ужин приходили сестра с зятем.