Блюма, гордо выпрямив спину, продолжила рассказывать историю маккавеев.
Маккавеи увидели, что их менору украли. Они очень расстроились. Но они сделали новую. Закончив, они хотели ее зажечь, но у них не было масла. Тогда Иуда, он был у маккавеев главным, стал везде искать масло, которое нужно было для огня, ведь иначе они бы остались в темноте, да, папа?
Да, Блюма, все правильно. Вижу, ты внимательно слушала в воскресной школе. Какая ты у меня умница! Прямо как я. Для своего возраста ты просто гений, он улыбнулся и подмигнул дочери. Ты приносишь своему папе столько наха, столько радости! Я очень горжусь, когда учителя говорят, какие умные у меня дочки. А теперь продолжай. Закончи историю.
Хершель улыбнулся Блюме и откинулся на спинку стула, чтобы дослушать.
Блюма продолжала:
Хотя Иуда Маккавей очень хорошо искал, он смог найти только маленький кувшинчик оливкового масла. Его хватило бы, чтобы менора горела всего один день. Он зажег его, потому что так было нужно. И люди сильно волновались. Но потом знаешь, что произошло?
Думаю, ты сейчас расскажешь, сказал Хершель и улыбнулся Наоми. Та ответила ему такой же улыбкой.
Расскажу! Хашем сотворил чудо. Он сделал так, что маленький кувшинчик масла горел восемь долгих ночей. А к тому времени маккавеи раздобыли еще масло, заключила Блюма с гордым видом.
Перл обняла свою сестру-близнеца.
Совершено верно. Какая ты молодчина! Хершель широко улыбался дочери. Блюма была его любимицей, потому что из всех его детей производила на людей самое выгодное впечатление. Она не стеснялась, как Перл, и не витала в облаках, как Шошана. Она отвечала, когда ей задавали вопрос, быстро училась и, если ей что-нибудь поручали, старалась изо всех сил, чтобы доказать, что справится. Он уже догадывался, какую ценность она будет собой представлять, когда вырастет. Она отлично выйдет замуж, и он сможет ею гордиться.
Наоми обхватила себя руками. «У меня такая красивая семья. Я должна быть счастливейшей из женщин, подумала она, наблюдая за тем, как ее муж и дети смеются и обсуждают значение праздника. Мне очень повезло. Мой муж, хоть он строгий и временами холодный, прилагает все усилия, чтобы быть хорошим отцом. Я знаю, он любит наших детей всем сердцем. И он, вне всяких сомнений, настоящий добытчик. Он много трудится. И мы никогда не ложимся в постель голодными. У девочек есть все, что им нужно. Мне только
хотелось бы, чтобы он не был таким холодным и отстраненным. Но я до сих пор помню, как мама говорила, что все мужчины таковы. И жене надо принимать мужа какой он есть. Я стараюсь. Правда стараюсь. Но Хершель временами бывает таким суровым, особенно если что-то идет не так, как он хотел. Думаю, единственное, что я могу сделать, это сосредоточиться на его достоинствах. Например, вот сейчас, когда наши дочери собрались вокруг него. Для меня очень важно, чтобы мы все жили счастливо.
Почему я не могу удовольствоваться тем, что уже имею? Что такое у меня внутри просит чего-то еще? Почему я так отчаянно нуждаюсь в любви, зная, что евреи не гонятся за ней и даже не верят в нее? Да, я в нее верю верю всем сердцем и жажду ее». Она положила ладонь на бедро в то место, где с утра ощутила фантомный синяк. Резкая боль пронзила ее ногу, напомнив о сне, который она видела прошлой ночью. Никто этого не заметил, но от воспоминания Наоми вздрогнула.
«Мои дети, думала она. Мои драгоценные малышки. Какой ужасный это был сон! И я не понимаю, почему ощущаю боль в теле, если мне все просто приснилось? Я боюсь, в этом есть что-то большее. Что-то серьезное. Возможно, предупреждение. Но что я могу сделать, даже если это так? Я понятия не имею, как истолковать свой сон. Хершель уверен, что это был просто кошмар. Мне бы хотелось с ним согласиться, она снова потерла бедро. У меня и раньше бывали похожие сны, но ничего не происходило. Но я никогда не просыпалась с физическими доказательствами от сна. Никогда они не сопровождались настоящей болью».
Она пошла на кухню отнести тарелки. Но сон никак не шел у нее из головы. «Уже не в первый раз я вижу тех же солдат в той же форме в моих снах. Я помню, в прошлом году у меня был похожий кошмар с теми же солдатами, которые несли те же флаги. Этих флагов мне никогда не забыть; с первого раза, что я их увидела, они привели меня в ужас. Хотя больше они нигде мне не попадались, кроме как во сне. Я даже не знаю, существуют они на самом деле или нет. Но когда я закрываю глаза, то вижу все тот же красный флаг, развевающийся на ветру, с тем же черным пауком в центре. У меня от него бегут мурашки. Но надо не забывать, что сказал Хершель: ничего никогда не случалось. Из прошлогоднего сна ничего не произошло. Может, и из нынешнего ничего не случится. И все равно я не могу понять, почему мне снятся одни и те же солдаты. Есть тут какой-то смысл или это просто кошмар, как говорит Хершель?»
Она снова прикоснулась к бедру, куда во сне солдат ударил ее прикладом. Ни синяка, ни боли.