Он открыл было рот, но так ничего и не сказал разгорелась бы ссора, а для этого был неподходящий момент, ограничившись тем, что тихонько барабанил пальцами по столу и глядел на пустую чашку с орнаментом из синих розочек. На краю чашка была надколота, вниз тянулась рыжая трещина. Эта чашка провела с ними почти всю их супружескую жизнь. Больше десяти лет. Жена редко что-нибудь разбивает, и уж вовсе нет ничего, что нельзя было бы склеить. Самое удивительное, что дети тоже пошли в нее.
Неужели такие вещи передаются по наследству? Жена сняла с плиты кофейник и налила кофе.
Может, тебе хочется поесть?
Он перестал барабанить по столу, пил осторожно, маленькими глоточками. Сгорбившись, с подавленным видом сидел за столом.
Тебе следовало бы немного поесть, сказала она.
Ты ведь знаешь, что утром я не могу есть.
Но ты должен поесть, продолжила она. Особенно, если учесть, какой у тебя желудок.
Он нащупал кончиками пальцев на своем лице несколько пропущенных волосков, которые не удалось сбрить; они были короткие и острые. Молча пил кофе.
Я могла бы сделать хотя бы бутерброды, сказала она.
Через пять минут он тихо поставил чашку, поднял глаза и посмотрел на свою жену.
На ней была нейлоновая ночная рубашка, а сверху коричневый махровый халат. Она сидела, опершись локтями на стол и подперев ладонями подбородок. Его жена была блондинкой, со светлой кожей и круглыми, немного вытаращенными глазами. Брови она обычно красила, но за лето они выцвели и теперь были такими же светлыми, как и волосы. Она была старше его на пару лет, и, несмотря на то, что в последнее время начала полнеть, кожа у нее на шее уже увяла.
Еще до того, как двенадцать лет назад у них родилась дочь, она ушла из мастерской какого-то архитектора, а потом у нее уже не появлялось желания снова устроиться на работу. Когда сын пошел в школу, Мартин Бек предложил ей найти работу на неполный день, однако она считала, что это невыгодно. Кроме того, ей нравился комфорт, и существование просто в качестве домохозяйки вполне ее устраивало.
Мартин Бек встал
и задвинул под стол синюю табуретку. Он по-прежнему все делал бесшумно. Подошел к окну, за которым моросил дождь.
За автостоянкой под травянистым склоном тянулась автострада, блестящая и пустынная. В высотных домах на холме за станцией метро кое-где светились окна. В низком сером небе кружилось несколько чаек, кроме них нигде не было ни души.
Куда ты едешь? спросила она.
В Муталу.
Надолго?
Не знаю.
Из-за той девушки?
Да.
Как ты думаешь, это займет много времени?
Я знаю об этом столько же, сколько и ты. Не больше того, что было в газетах.
А почему ты должен ехать поездом?
Все уехали вчера. Я сначала вообще не должен был этим заниматься.
Естественно, они обращаются с тобой как всегда. Он глубоко вздохнул и посмотрел в окно. Казалось, дождь понемногу прекращается.
Где ты будешь жить?
В городской гостинице.
А кто будет работать с тобой?
Колльберг и Меландер. Я уже сказал тебе, что они уехали вчера.
На автомобиле?
Да.
А тебе придется трястись во втором классе?
Да.
Стоя к ней спиной, он слышал, как она встает и ополаскивает чашку с синими розочками и надколотым краем.
Мне нужно на этой неделе заплатить за электричество и занятия ребенка верховой ездой в манеже.
Может, тебе хватит денег?
Ты прекрасно знаешь, что я не могу снимать с книжки.
Да, я забыл.
Он вынул из кармана бумажник и открыл его.
Вытащил банкнот в сто крон, посмотрел на него, сунул обратно и вернул бумажник в карман.
Я ужасно не люблю снимать деньги с книжки, вздохнула она, стоит только снять один раз и это будет началом конца.
Он снова вытащил сотенную, сложил ее, повернулся и положил на кухонный стол.
Я упаковала тебе чемодан, сказала она.
Спасибо.
И помни о своем горле. Погода в это время года коварная, особенно по ночам.
Да.
А этот отвратительный пистолет ты, конечно, потащишь с собой?
«Нет да, сегодня как и всегда», подумал Мартин Бек.
Чему ты улыбаешься? спросила она.
Да так, ничему.
Он пошел в комнату, открыл ящик секретера и взял пистолет. Сунул его во внутренний карман на крышке чемодана и закрыл чемодан.
Это был обыкновенный девятимиллиметровый браунинг модели 07, которые изготовляют по лицензии на оружейном заводе в Хускварне. Оружие не из лучших, Кроме того, стреляет Бек очень плохо.
Он вышел в прихожую и надел непромокаемый плащ. Молча стоял с черной шляпой в руке.
Ты не попрощаешься с Рольфом и малышкой?
Называть двенадцатилетнюю девушку малышкой смешно.
Мне так нравится.
Зачем их будить Они ведь знают, что я уезжаю. Он надел шляпу.
Ну пока. Я позвоню.
Пока. Следи за собой.
Он ждал на платформе поезд и думал о том, что нет ничего страшного, что ему приходится уезжать из дому, хотя он и не успел доделать паруса на модели учебного парусника.
Мартин Бек не был начальником отдела расследования убийств, и даже во сне никогда не представлял себе, что когда-нибудь может им стать. Более того, иногда он серьезно сомневался, удастся ли ему вообще дотянуть до комиссара полиции, хотя помешать ему в этом могла лишь собственная смерть или тяжелый служебный проступок. Он был старшим криминальным ассистентом и уже восемь лет работал в отделе расследования убийств. Многие считали его самым способным следователем во всей Швеции.