Любая магия имеет свой почерк, шёпотом пояснял нам с Холмсом Карсвелл, пока Кроули совершал ритуал. Как у всякого произведения искусства, автора можно определить по стилю исполнения и по его подписи. Кроули выделил подпись Мазерса скорее всего, с помощью отсылки к событиям прошлой ночи и теперь ищет наиболее концентрированные следы этой подписи в Лондоне.
Можно не сомневаться, что следы приведут в храм «Золотой зари», сказал Холмс. Если из какого-нибудь здания в городе и просачивается магия, так это оттуда.
Верно, согласился Сайленс, но след со временем блекнет. Место, которое Мазерс выберет для своей работы, должно быть для него безопасным и в то же время являться центральным для атаки или демонстрации чего бы там ни было. Сейчас он, скорее всего, там. Готовится к ритуалу, который совершит в полночь. Мазерс знает, что мы будем его искать, значит, он где-то скрывается.
Холмс кивнул.
Ждать пришлось недолго.
Тоттенхэм-Корт-роуд, объявил Кроули и убрал со стола карты.
Спрятался и чувствует себя в безопасности? саркастически заметил Холмс.
Ещё как спрятался. Кроули отпил бренди из бокала. Насколько я могу судить, он находится на довольно приличной глубине под землёй.
Метрополитен? предположил я.
Именно, Ватсон, подтвердил Холмс. Там ведь сейчас строят новую станцию.
Значит, он там, сказал Кроули. И будем надеяться, там и останется.
Глава 22 СНОВА В СТОЛИЦЕ
Не могли бы вы попросил я, отгоняя облака вонючего табачного дыма.
Холмс улыбнулся и вышел из комнаты, но через пару секунд заглянул в дверь:
Кстати, Ватсон, откажитесь от завтрака.
Это ещё почему? возмутился я. Я люблю завтракать.
Естественно, любите, отозвался Холмс. Завтрак это еда. А вы, насколько мне известно, к ней совсем не равнодушны. И всё-таки не надо ничего есть и пить. Чтобы подчеркнуть важность сказанного, мой друг прицелился в меня мундштуком трубки. Вообще ничего! Но другим об этом лучше не рассказывать. Я потом вам всё объясню.
И Холмс исчез, а я сидел на кровати, тёр кулаками заспанные глаза и чувствовал себя несчастным. Что за утро без бекона?
Спустившись вниз, я уловил ненавистный запах еды из столовой.
Присаживайтесь, пригласил Кроули, вставая из-за стола. Если уж нам предстоит дорога в такую ненастную погоду, надо хоть поесть досыта.
Спасибо, но я откажусь, вздохнул я. Что-то желудок побаливает.
Тогда кофе?
Пожалуй, лучше не буду. Вот только проверю, всё ли упаковал, и присоединюсь к вам у входа. Когда? Через полчаса?
Мой отказ определённо расстроил Кроули. Мне стало неудобно: я понимал, как серьёзно он относится к своей роли хозяина.
Если вы так уверены в том, что завтрак вам повредит, встретимся через полчаса.
К парадному входу я спустился пораньше. На сборы хватило нескольких минут, и я решил: чем ходить взад-вперёд по комнате для гостей, лучше подождать всех на свежем воздухе.
Стоя у крыльца, я сделал пару больших глотков холодного утреннего воздуха. Может, это и не было равноценной заменой кеджери с яйцами, но хотя бы помогло проснуться.
Так как нас стало больше, Чарльзу, кучеру, пришлось призвать на помощь своего брата. Тот с угрюмым видом восседал на козлах второго экипажа.
Один за другим мы погрузили свой багаж и заняли места, разделившись на две команды: в первом экипаже ехали мы с Холмсом и Кроули, а Карнакки, Сайленс и Карсвелл во втором. Дорога от Боулскина до Инвернесса за прошедшие сутки не стала короче,
а вид на укрытые снегом холмы и мерцающие серые воды озера был всё таким же унылым. Но, несмотря на это, мы все чувствовали себя бодро и уверенно. Ведь теперь мы выступали в роли охотников: возвращались в Лондон, имея пополнение и план (конечно, правильнее будет сказать «намерение») вступить в схватку с врагом.
Да и в Кроули мы нашли более разговорчивого попутчика, чем те, с кем я путешествовал сутки назад. По дороге он показывал нам чудесные холмы, на которые совершал восхождения, тропы, по которым бродил. Было очевидно: Кроули нравятся эти места. И всё же трудно было представить, что этот человек готов провести остаток своей жизни в Боулскине. Он из тех, кто любит путешествовать, кто готов каждое утро открывать для себя новые горизонты.
Холмс вежливо слушал (или делал вид, что слушает, а мысли его витали где-то далеко), но участия в разговоре не принимал. Вскоре мои спутники закурили. Трубки у Холмса и Кроули были похожи по форме, и мой друг оживился. Убийство, табак и дикая музыка вот что безотказно делало Холмса разговорчивее. И конечно же, его собственная персона. Это была его самая любимая тема.
К тому времени, когда наконец открылся вид на замок Инвернесс, у меня затекли конечности и заурчало в животе от голода. Я был рад возможности выбраться из экипажа и с удовольствием потянулся.
Наше путешествие заняло больше времени, чем предполагалось, поэтому передышка была короткой и всем пришлось бежать к поезду.
Мы разместились в одном купе, и это было бы вполне комфортно, если бы в него пришлось вместить только наши физические тела, но вот объём багажа Очень скоро я засомневался, что человек способен провести несколько часов в такой тесноте. Карнакки и Кроули развели дискуссию по вопросам этики, Холмс и Карсвелл схлестнулись на тему генеалогии, а мы с Сайленсом сидели возле дверей и старались не впутываться.