Благодарю вас, Брэдли, сказал мистер Шерингэм.
Трижды ура нашему президенту-сыщику! вдохновенно воскликнул мистер Брэдли. Слава его навсегда теперь связана с именем Грэхема Рейнарда Бендикса. Недурная охота получилась у нас! Гип, гип, ура!
И вы полагаете, мистер Шерингэм, что окончательно доказали, что Бендикс купил пишущую машинку и листал альбом образцов в типографии Вэбстера? У мисс Дэммерс мысль работала совсем в ином направлении, чем у мистера Брэдли.
Да, полагаю, мисс Дэммерс. В голосе Роджера сквозила гордость.
Как называется тот магазин подержанных пишущих машинок?
Пожалуйста. Роджер вырвал из блокнота листок и написал название и адрес магазина.
А вы можете описать внешность девушки в типографии Вэбстера, которая опознала Бендикса на фотографии?
Роджер взглянул на нее в некотором смущении и встретил ее обычный холодновато-невозмутимый взгляд. Ему еще больше стало не по себе. Он постарался описать девушку как можно подробнее, насколько позволяла память. Мисс Дэммерс сдержанно его поблагодарила.
Итак, каковы наши дальнейшие шаги? засуетился мистер Брэдли, который, похоже, взял на себя роль спикера при президенте. Наверное, пошлем в Скотленд-Ярд делегацию в составе Шерингэма и меня для того, чтобы сообщить им, что это неприятное дело теперь позади?
Вы считаете, что здесь все согласны с версией мистера Шерингэма?
Несомненно.
А разве у нас не полагается в подобных случаях голосовать? ледяным тоном осведомилась мисс Дэммерс.
«Принято единогласно», привычно провозгласил мистер Брэдли. Ну что же, будем придерживаться порядка. В таком случае Шерингэм ставит на голосование следующие пункты: а) собрание принимает версию Шерингэма и считает тайну отравленных шоколадок раскрытой; б) собрание делегирует мистера Шерингэма и мистера Брэдли в Скотленд-Ярд для серьезного разговора с полицией. Я подсчитываю голоса. Кто «за»? Миссис Филдер-Флемминг?
Миссис Филдер-Флемминг одобрила предложение мистера Брэдли, постаравшись, однако, не проявлять свое неприятие его манер.
Безусловно, я считаю, что мистер Шерингэм свою версию доказал, произнесла она сухо.
Сэр Чарлз?
Согласен, мрачно буркнул сэр Чарлз, который тоже был задет развязной манерой мистера Брэдли.
Читтервик?
И я согласен.
Померещилось ли Роджеру или так было на самом деле, только мистер Читтервик, прежде чем ответить, будто поколебался, словно ему мешала какая-то мысль, а он не мог пока найти слов для нее. Все-таки Роджер решил, что это ему померещилось.
А мисс Дэммерс? повернулся к ней мистер Брэдли. За ней был последний голос.
Мисс Дэммерс обвела всех спокойным взглядом.
Я совсем
не согласна. То есть я считаю, что трактовка дела в изложении мистера Шерингэма была очень интересна и достойна его звания. Но с другой стороны, я думаю, он ошибается. Надеюсь, завтра мне удастся доказать вам, что преступление совершил совсем другой человек, и я его назову.
Члены Клуба в изумлении разглядывали ее, не в силах скрыть восхищения.
Роджеру почудилось, что ему изменяет слух, да и язык что-то совсем перестал повиноваться. Он не мог выдавить из себя ни звука.
Мистер Брэдли первый пришел в себя.
Принято, но не единогласно. Господин президент, это надо считать прецедентом. Все знают, что означает, когда резолюция не принята единогласно?
Поскольку президент не мог прийти в себя, мисс Дэммерс взяла на себя его функции.
Я полагаю, заседание закончено, сказала она. С тем и разошлись.
Глава 15
Алисия Дэммерс была типичным воплощением своей эпохи.
Появись она на свет лет пятьдесят тому назад, неизвестно, какая судьба была бы ей уготована. И уж конечно, надежду преуспеть на литературном поприще ей пришлось бы оставить навсегда. Потому что очень уж она была не похожа на писательницу, какими они были в те времена. Тогда женщина-писатель была существом чудным, по понятиям простых людей. Она носила нитяные перчатки, держалась скованно и притом была одержима страстным, если не сказать истерическим, желанием быть любимой, чему, увы, сильно препятствовала внешность бедняжки. Что же касается мисс Дэммерс, то ее перчатки, не говоря уже о туалетах, были от самых известных фирм, а хлопок давно не касался ее кожи, с тех пор как ей исполнилось лет десять; скованность она объясняла тайными изъянами, которые хотят скрыть; и если ей дано было переживать любовные увлечения, то она умела прекрасно это скрывать. Страсть и плотские желания, как казалось окружающим, были ей чужды, однако она признавала их как занятное свойство, присущее существам низшего разбора.
Вернемся, однако, к женщинам-писательницам. Гусеница-писательница в нитяных перчатках в процессе эволюции на следующей стадии превращалась в пишущую даму-куколку, немного смахивающую на повариху из хорошего дома на каникулах; в этой стадии окукливания пребывала как раз миссис Филдер-Флемминг. Потом из подобных куколок вылуплялись бабочки нескольких разновидностей, умненькие, бесстрастные бабочки, среди которых было много прехорошеньких и печальных, чьи портреты в последнее время очень охотно помещают иллюстрированные еженедельники. Это бабочки с ясным челом, пересеченным легкой морщинкой, вызванной напряженной работой аналитической мысли. Есть бабочки ироничные, есть циничные бабочки; есть даже бабочки хирурги и анатомы, проводящие время в воображаемых анатомических театрах (по правде говоря, излишне в этом усердствуя временами); это бабочки, лишенные плотских вожделений, грациозно порхающие с одного ярко окрашенного психологического комплекса на другой. Бывают бабочки, лишенные чувства юмора. Эти бабочки очень утомительны, и пыльца, которую они собирают, всегда грязновато-серого цвета.