А то ведь встретится случайный журналист, я наплету чего-нибудь жуткого, сам того не понимая.
Ладно, эта информация не секретная, все равно пол-Москвы говорит, махнул рукой Селезнев, явно мысленно снимая с чего-то гриф «строго секретно». В вашу судьбу вмешалась внешняя политика. Все-все, больше ничего от меня не услышите. Надо будет, вам сообщат.
Он остановился.
На этом мы с вами расстаемся, хотя не думаю, что надолго. С вашим характером вы опять во что-нибудь вляпаетесь.
Селезнев положил на подставленные руки пакеты с пельменями.
Я, собственно, встретился с вами с одной целью предупредить о снятии колпака и необходимости быть готовым к любой неожиданности в виде толпы журналистов. Домой пускать не рекомендую, устроят разгром.
И, разумеется, поднести пельмени. Пользуйтесь авоськами и экономично, и экологично. На этом позвольте откланяться.
Подполковник сделал замысловатое движение рукой, напоминающее на нечто похожее на отдание чести, и поспешил уйти.
Романов задумчиво
посмотрел ему в след. Интересно девки пляшут по четыре пары в ряд. Все всё знают о нем, а он о себе ничего.
Дмитрий Сергеевич поклялся, что любой журналист в обмен на его информацию должен будет изложить все о происходящем.
А пока поспешил вернуться домой, тщательно закрыться и переодеться в полупарадное.
Время шло. Несмотря на обещание (угрозу) Селезнева, никто к нему не рвался.
Он успел посмотреть последние новости (о нем ничего не говорили ни плохое, ни хорошее), кинуть пельмени в кипящую воду, помучаться в ожидании, когда фон, наконец, загудел. Долго же раскачиваются господа журналисты. Если они так работают постоянно, то понятно, почему такие прыщавые новости идут по телевизору. Ух, он им сейчас!
Глава 7
И правильно усомниться. Дав ученому прийти в себя, лицо заговорило:
Добрый день, господин Романов.
Скорее уж вечер. Что это за хмырь?
Лицо явно относилось к категории экстрасенсов, раз оно услышало мысленный вопрос.
Я секретарь господина министра иностранных дел Ларионова Алексея Антоновича Геннадий Леонидович Невоструев.
Невоструев мило улыбнулся отточенной улыбкой опытного дипломата:
Господин министр сейчас отбыл в Государственную Думу. Дело сложное по поводу Индонезийского конфликта Но он прибудет в министерство к девятнадцати часам.
Алексей Антонович интересуется, не сможете ли вы посетить министерство на это время для серьезного разговора с ним. Как вы понимаете, подробности по фону я огласить не могу.
Вот оно! Наверняка министр сможет объяснить крутой поворот в его судьбе и расскажет о дальнейших крутых поворотах. И потом как специалисту по дипломатическим отношениям, ему неплохо бы наладить отношения с высшим чином от дипломатии. Может, откроют часть секретных документов. Хотя, знакомство у них, конечно, получилось не очень. По сути, Романов его просто обругал во время проведения «Дискуссионного клуба».
Разумеется, я посещу министерство, поспешно согласился Дмитрий Сергеевич, холя и лелея мысленный список документов по истории ХХ века, которые он бы хотел увидеть.
Очень хорошо! секретарь выдавил еще одну дипломатическую улыбку. Подойдите к парадному входу примерно без двадцати семь, чтобы не опоздать. Там вас встретят и проводят к Алексею Антоновичу в общую приемную.
Благодарю вас за то, что поговорили со мной, не смею вас больше задерживать.
Секретарь вопросительно посмотрел на Дмитрия Сергеевича, не уловил в лице ученого протеста мол, подождите, у меня остался тысяча один вопрос, и отключился.
М-да. Вопросы у него были. Только вот дражайший Геннадий Леонидович Невоструев вряд ли ответит на них и тем более по фону.
Выходить ему в часиков пять. С тех пор как министерство перенесли на проспект Вернадского, на место бывшей академии общественных наук ЦК КПСС, а потом чего-то еще учебного, капитально перестроенного до неузнаваемости, добираться до него стало удивительно легко министерство располагалось в паре сотен метров от станции метро «Юго-Западная». Но ехать на самом метро было далековато он жил на северо-востоке столице, то есть практически на другом конце. Поэтому, если он выедет в пять, нет в половину пятого, за два часа с копейками до намеченного срока, то только тогда успеет. Может, такси? Могли бы и машину выслать, господа скаредные дипломаты.
Дмитрий Сергеевич подумал, подцепил развалившуюся пельмешку с этим разговором его обед превратился в густой бульон целых пельменей почти не осталось. Снял кастрюлю, все еще думая о такси. И все-таки решил нет. Ни к чему развивать барские наклонности. Всю жизнь ездил на метро и на этот раз поедет. Благо, что несколько недель вынужденного отпуска изрядно облегчили его карточку.
Он поел развалившиеся куски теста и фарша в густом бульоне. Это ничего, что пельмени разварились. У него они почти всегда разваливались то он пишет, то читает. А когда вспоминает и добегает до кухни, как правило, еда достигает предельных качеств то есть разваливается, подгорает или вообще сгорает. Так что сегодняшний вариант был не самым худшим.
Время было около трех, то есть в обрез. Дмитрий Сергеевич засуетился, и едва успел привести свой рабочий костюм, предназначенный для торжественных моментов на работе, в надлежащий вид почистил его, погладил и даже удалил крошечное пятнышко чего-то съедобного, появившееся