Мария интуитивно ощущала, что вражда с американцами её семье была не нужна, и знала, что стоит ей сказать супругу о странных взглядах поляка, как есть немаленькая вероятность, что Пабло снова взбесится. И не факт, что в этот раз его получится успокоить так легко, как в прошлый.
С другой стороны, не говорить тоже как-тоПопахивает враньем, пусть и не прямым. А её родители всегда говорили, что для гармонии в семье мужу надо доверять, верить и говорить правду, не скрывать ничего.
Здесь, в этом ярко освещенном зале со светлыми стенами, набитым целой кучей колумбийских и американских бизнесменов, политиков и силовиков, она отчетливо видела, насколько все же она не готова к роли жены человека, вращающегося во всем этом. Насколько многому ей еще надо научиться. Насколько много ей надо понять. И от этого ей было не по себе.
Скучаете, сеньора? Хорхе Очоа, подошедший откуда-то из-за спины, не спешил возвращаться в весело хохочущую компанию.
Хорхе, мы же уже сто лет как договорились, что я для тебя просто Мария, с грустной улыбкой поприветствовала друга семьи девушка. И нет, не скучаю.
Но выражение лица у тебя, уже прости, точно не особо веселое, средний из братьев Очоа подбадривающе улыбнулся. Чтобы это ни было забудь. Просто посмотри на мужа. Может, он еще и не на вершине мира, но точно на пути к ней. И ты рядом с ним.
Я простоВсё слишком быстро. Это пугает.
Вздохнув, Мария посмотрела на стакан шампанского в руке. Лопающиеся в хрустальном сосуде пузырьки словно символизировали её самоощущение.
Знаешь, в свое время, когда отец сажал меня в седло, он дал мне кое-что понять. Если ты несешься на лошади, то нельзя бояться. Ты не должен об этом думать и переживать. Задумаешься лошадь почувствует твою неуверенность. И хорошо будет, если под тобой будет не вздорный жеребец, Хорхе подмигнул. А Пабло у нас точно не смирная кобылка. Расслабься, всё отлично.
Смотря в спину отошедшему в сторону Очоа, девушка поправила волосы, убрав упавшую на лицо прядь за ушко. Вздохнула и попыталась последовать совету. В конце концов, Хорхе знал, о чем говорил.
Но расслабиться у Марии не вышло. Забыть, как на её мужа глядел Бжезинский, не получалось. При этом она пыталась заставить себя не смотреть в сторону поляка. Пыталась улучить момент и остаться с Пабло наедине но у нее не выходило. Ни первое, ни второе.
Вокруг постоянно крутился кто-то из американской делегации, кто-то отходил, кто-то подходил казалось, что Эскобар познакомился уже буквально с каждым, при этом с половиной, наверное, из своих новых знакомых уже заделался приятелем. Анекдоты, байки и веселые истории перемежались
вкраплениями серьезного анализа про мировую экономику. Про тот же взлет японской биржи это, кстати, вызвало небольшой спор у собравшихся, где далеко не каждый был согласен с оценками колумбийца. Финансовые рынки, впрочем, были вне зоны её интересов, а потому своего мнения на счет правоты или неправоты участвующих в дискуссии Мария не имела.
Ну а Бжезинскийон особо на глаза не попадался, больше общаясь с президентом и послом, но так и тянуло бросить взгляд в его сторону и проверитьчто-то. Спроси Марию под угрозой расстрела, что именно она собирается рассмотреть в поляке она бы ответить не смогла.
В конце концов, она решила, что расскажет мужу про Бжезинского чуть попозже, после приёма уже. В конце концов, пара часов ничего не изменят.
Я сам виноват, любимая, Пабло покачал головой, рассматривая пролетающие мимо дома. Нужно держать себя в руках и лучше себя контролировать.
Но почему ты на него вообще так разозлился? Ты же нигде с ним не пересекался, так ведь? Какой-то американский чиновник он же вообще никак не связан с Колумбией
Скажем так, про некоторых людей я знаю довольно много, прислонившись к стеклу, Пабло закрыл глаза. И порой мне хочется что-то сделать, чтобы побороть все то зло, что они уже принесли в мирили собираются принести.
Конечно, от крупнейшего наркоторговца мира это звучало как минимум лицемерно. Сколько жизней разрушил его бизнес? Сколько семей уничтожено? Сколько детей не родится из-за проблем родителей? А сколько уже рожденных пострадает? Несть им числа
Но в этом был весь Пабло: он искренне верил в то, что на весах «добро-зло» его действия как минимум, для родной страны перевесят в нужную сторону. Страдания огромного количества людей в других странах его не особо волновали.
Мария подумала, что последние полгода очень изменили её мужа. Каждый день он все большее становился кем-то другим. И если вначале это были мелочи, то сейчас это становилось все заметнее и заметнее. И это пугало.
Вспыхнувшая религиозность пусть и со странным оттенком была объяснима. Изменение мелких привычек тоже. Она и сама менялась, пусть и не так быстро всё-таки огромные деньги не могли не оказать влияния на человека. Но очень многое она объяснить не могла. Она знала и чувствовала, что этот Пабло это её Пабло. Но в то же время нет, это кто-то другой. В голове это укладывалось слабо (да что уж там никак не укладывалось), и как с этим жить и что делать девушка понять не могла. И ни с кем не могла своими метаниями поделиться даже с матерью.