Я подавил вздох облегчения.
Нет. Просто отмените заказ. Я позвоню утром.
Слушаюсь, сэр.
Ночной дежурный снял трубку:
Дежурный слушает.
Это Чэпмен, сказал я. Из номера 226.
Никаких писем на мое имя?
Гм Сейчас посмотрю Нет, сэр, ни одного письма.
О'кей! Пожалуйста, предупредите на коммутаторе, чтобы со мной никого не соединяли. Я не хочу, чтобы меня до полудня кто-либо беспокоил. Не забудьте, пожалуйста.
Хорошо, сэр. И повесьте на ручку двери дочечку, тогда никто из служащих к вам не войдет.
Благодарю, сказал я.
Вынув из шкафа дощечку с надписью: «Не беспокоить», я выключил свет и выглянул в коридор. Никого. Я повесил дощечку на ручку двери, удостоверился, что дверь заперта, и направился к лестнице. По дороге никого не встретил.
Очутившись на тротуаре перед мотелем, я облегченно вздохнул. Еще одно препятствие было позади.
Я развернул машину, направляясь на Коллинз-авеню, а затем свернул на дорогу, ведущую к аэропорту.
Она сидела рядом со мной прямая и спокойная. За всю дорогу Мэриан только один раз нарушила молчание.
Я воспользовалась тобой, сказала она задумчиво. Да простит меня Господь Бог Прости и ты меня, Джерри.
Как это, воспользовалась мной? переспросил я. Что ты имеешь в виду?
Она промолчала.
Мы подъезжали к аэровокзалу. Когда я остановил машину на обочине дороги, было без десяти три.
Какой сегодня день? быстро спросил я.
Четверг, четырнадцатое ноября И не надо, Джерри! Говорю тебе, со мной все нормально.
Но я должен был убедиться в этом. Ведь с этого момента ей предстояло жить одной и полагаться только на себя.
Скажи мне, что ты будешь делать?
Я улечу отсюда в пять пятнадцать или в шесть тридцать. В любом случае уже к полудню буду в номере в Нью-Йорке. В час дня уеду из отеля и полечу в Новый Орлеан. В Томастоне буду в субботу утром. А дальше все в точности так, как мы с тобой распланировали.
Хорошо, одобрил я.
Ты не забудешь про магнитофонные записи? И ни при каких обстоятельствах не пытайся звонить мне.
О записях не беспокойся. И вообще не беспокойся ни о чем. Все будет О'кей! Мы простимся здесь. А потом я разверну машину, высажу тебя у аэропорта и умчусь. О'кей?
О'кей! Она повернулась и приблизила свое лицо к моему.
Я поцеловал ее, прижав на миг к своей груди, и шепнул, прикоснувшись губами к ее щеке:
Я не успокоюсь, пока опять не буду с тобой.
Это все, что я хочу сейчас сказать. Точка. И поехали.
Я развернул машину, подъехал ко входу в аэровокзал и помог ей выйти. Она подняла руку в знак прощания, повернулась и вошла в здание аэровокзала.
Было тридцать пять минут четвертого, когда я, дав задний ход, доехал до нашего домика. За высокой тенистой изгородью он казался темным, улицы были безлюдны.
Я остановился у гаража, выключил зажигание, фары и вышел из машины. Потом открыл багажник. Войдя в дом, прошел в спальню и переоделся как бы для рыбной ловли. Потом отправился на кухню и, не зажигая света, налил себе виски.
Предстоявшая работа меня, понятно, не радовала.
Я даже не был уверен, выдержу ли, но одно знал твердо должен это сделать. Я весил сто восемьдесят, а он сто девяносто пять. Но физически я был в весьма приличном состоянии.
Открыв кухонную дверь, я подтащил его к краю крыльца и встал на колени, чтобы крепче обхватить его руками. Через три минуты багажник уже был закрыт, я опирался на него,
весь дрожа от усталости и обливаясь потом, а также стараясь подавить подступающую к горлу тошноту. Говорят, что сумасшедшие не сознают своей собственной силы. Но и те, кто дошел до отчаяния, тоже.
Я снова проскользнул на кухню, закрыл и запер дверь, выключил в спальне свет и вышел через парадный вход. Открыв гараж, я выкатил и прикрепил к машине прицепную тележку с лодкой. Возможно, при этом и разбудил жителей соседнего дома, но это было не страшно. Флорида кишела любителями рыбной ловли, которые будили своим шумом соседей в четыре утра. Я вывел свою машину на улицу.
Мне хотелось где-нибудь остановиться, чтобы выпить кофе, но я не осмелился это сделать. Я не знал, как скоро начнет светать. Выехав из города и оказавшись на открытом шоссе, я увеличил скорость до семидесяти. Было десять минут шестого и еще темно, когда я приехал на остров Ки-Ларго. На перекрестке двух дорог свернул налево и через несколько минут был уже у первой бухты. Я осветил ее фарами, затормозил и, развернув машину, задним ходом спустился к воде. Один раз мне пришлось выйти из кабины, чтобы оценить расстояние.
Потом я снял с прицепа лодку и спустил ее на воду, подтянув к берегу, носом на песок. Наконец выключил фары.
Восток уже серел, и я впервые заметил, что море спокойно. Очень хорошо можно будет уплыть далеко, оттуда меня не услышат.
Вокруг моего лица звенели москиты. Я собрался с духом и отпер багажник. Уже собирался поднять крышку, как вдруг нечто приковало мой слух. Я весь напрягся, прислушиваясь. Приближалась машина. Я быстро захлопнул багажник. В следующее мгновение меня ослепил свет фар. Проходящая машина замедлила ход, но не остановилась, а покатила дальше. На ее прицепе тоже была лодка.
Шум ее замер вдали. Я рывком рванул крышку багажника и вслепую схватился за брезент. Каким-то образом ненавистный тяжелый груз вновь очутился на моих руках, и я, шатаясь от непосильной ноши, отнес его в лодку. Потом сбегал назад, притащил бетонные блоки, по два сразу, и, как безумный, стал искать проволоку, инструменты. Наконец, все было сделано, я вывел машину за черту примыкающего к бухте пространства и поставил ее у дороги. Я как раз запирал ее, когда меня снова осветили фары машины.