Она уже слышала это имя.
Джон Джерико, прочитала она. А меня зовут Луиза Пелхам, если это имеет какое-то значение.
Имеет, сказал он, окидывая взглядом вереницу картин. Потом вздохнул, словно испытал какое-то облегчение. На мгновение там, наверху, мне показалось, что я сошел с ума.
Они прекрасны, сказала Луиза.
Вы разбираетесь в живописи? спросил он, не поднимая на нее взгляда. Впрочем, с момента входа в студию он так ни разу и не взглянул на нее.
Уроки искусствоведения в школе и колледже, ответила она.
Бог вам в помощь. В искусстве вы ничего не понимаете, но зато знаете, что вам нравится.
С этим как раз проблема. Я не знаю, что мне нравится.
В таком случае вы не безнадежны, проговорил он, все так же рассматривая свои картины. Кофе или что-нибудь покрепче?
Что-нибудь покрепче.
Выбор прост ирландское виски или джин. Для своих натурщиц я держу джин они его обычно чем-то разбавляют.
Я предпочитаю виски. Но прежде скажите, где можно помыть руки.
Все так же не глядя на нее, он махнул рукой в сторону зашторенной двери. Но если бы он посмотрел, то заметил бы нервные порывистые движения, порозовевшие щеки, неестественную пронзительность темно-синих глаз.
Через зашторенную дверь она прошла прямо в спальню. Там располагалась просторная квадратная кровать, сделанная явно на заказ. Луиза посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна она была действительно красива.
Потом сняла маленькую шляпку и изящными пальчиками принялась приглаживать прическу. Присмотрелась и к помаде на губах все ли в порядке. После этого подошла к окну и посмотрела на росшие внизу деревья. И наконец глубоко вздохнула.
Джон! позвала она.
Занавеска распахнулась он стоял в дверном проеме, взирая на нее сияющими, но холодными глазами.
Джон Джерико, проговорила она дрожащим голосом, я бы очень хотела заняться с вами любовью.
Уголки его рта тронула тень легкой ухмылки.
Погодите минутку, проговорил он и скрылся в студии. Меньше чем через минуту он вернулся с большим мольбертом и кусочком рисовального угля в руках.
Повернитесь чуть левее, сказал он.
Ошеломленная, Луиза подчинилась, тогда как он начал широкими, размашистыми движениями набрасывать ее портрет. Затем
резким движением руки оторвал лист бумаги и положил его на постель рядом с ней.
Для вашего памятного альбома, заявил он и снова направился в сторону студии.
Джон! раздался отчаянный возглас Луизы. Я уродлива?
Взгляните, как я вас изобразил. Возможно, вы самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал.
Она опустила взгляд на лист бумаги, лежавший рядом на постели, на нем была изображена обнаженная женщина с лицом Луизы.
Да что с вами такое? Вы что, голубой? спросила она резким голосом.
Нет, ответил он, на мгновение полыхнув белозубой улыбкой. Знаете, Луиза, я люблю сам планировать свои действия. Напиток ожидает вас, когда вы «помоете руки».
Луиза почувствовала жуткий стыд. За всю свою жизнь она ни разу не совершила ни одного ошибочного шага в ситуациях, где нужно было проявить решительность и инициативу. Позже ей пришла в голову мысль о том, что причиной тому было общение со слабыми инфантильными мужчинами, которым так и не удалось подарить ей чувство истинного женского наслаждения. И все же она явно просчиталась с этим рыжебородым, что остался в соседней комнате. У нее не было сомнения в том, что он не станет тратить время попусту на стыдливые заигрывания, намеки и всякие кошки-мышки. Ей было ясно, что великий момент вот он, и ей надо лишь вовремя воспользоваться им. Она умышленно утратила контроль над ситуацией, за что и получила вполне бесцеремонный тычок в зубы.
Луиза взяла с бюро свою шляпку и подрагивающими руками водрузила ее на золотистые волосы. Глянув на себя в зеркало, она заметила на щеках пунцовый налет от стыда за перенесенное. Ей стоило немалого усилия заставить себя быстрым шагом пройти в студию и направиться к двери.
Он стоял перед мольбертом и рассматривал какую-то картину. На маленьком квадратном рабочем столике рядом с полотнами стояли два старомодных бокала с виски и льдом.
«Лучше уйти без слов», подумала Луиза.
Сядьте, резко проговорил Джерико, даже не взглянув на нее.
Ее ладонь уже держалась за дверную ручку, но она так и не повернула ее.
Вы неверно рассчитали время, сказал он. Хотите разбавленное виски или предпочитаете со льдом, как я?
Ей хотелось уйти, но ноги не слушались.
Я думаю, что мне нужно объясниться, неуверенным голосом проговорила она.
А я думаю, что как раз этого вам делать не следует, ответил он, глянув на нее, при этом бородатый рот скривился в легкой усмешке. Хотите узнать, как я стал художником?
Нет. Она все так же стояла у выхода, сжимая дверную ручку, готовая к бегству.
Мне хотелось так много сказать людям, проговорил Джерико. Но я понял, что тону в океане слов. А ведь они так многозначны. И тогда до меня дошло, что я просто не смогу установить контакт с людьми посредством слов. Они не понимали, что именно я хотел им сказать, а я не мог найти ключ к языку, который они бы поняли. Ведь каждый человек все понимает по-своему. Это же, он сделал жест в сторону полотна на мольберте, нечто базовое, основное, что понимается всеми людьми. Вы оставили мой рисунок в соседней комнате.