Ивановичу будет жаль только браунинга ведь деньги ему вернут. Все денежки, до копейки, вместе с процентами. А вычтут эти деньги у материально ответственных лиц, допустивших грубую халатность в обращении с денежными ценностями, у страшненькой контролерши в английском вязаном костюме и седой кассирши, приносящей на работу бутерброды с остатками мяса в крошках свеклы и капусты.
Глава 29 Седьмой, некупленный билет инспектора Станислава Тихонова
Вас спрашивает какой-то гражданин, Фамилия его Обнорский.
Срочно выпишите ему пропуск. Я жду на месте.
Вид у профессора был неважный, утомленный, и поэтому сразу стало заметно, что лет ему немало.
Здравствуйте, комиссар Мегрэ. Недавно виделись, а я уже соскучился, сказал он со смешком, но барственных тяжелых «э» в его словах не было.
Прэлестно, ответил я. Правда, я еще не комиссар, я пока только капитан. Но, несмотря на это, тоже соскучился. Хотел как раз посылать за вами. И за продавщицей Надей
Не надо, махнул он рукой, не надо всех этих криминальных приемов.
Профессор сунул руку в карман и протянул мне плоскую коробочку:
Вот, возьмите, это ваша звезда
От неожиданности я замер. Обнорский грустно засмеялся, сказал:
Что же вы не берете? Она ведь вчера была вам так нужна, что практически стоила мне остатков семейного благополучия.
Не слушая его, дрожащей рукой я взял коробочку и открыл крышку. На черном бархатном ложе сияла восьмиконечная звезда, второй атрибут ордена «Св. князь Александра Невского». Я перевернул коробочку, и звезда, шероховатая, теплая, тяжелая, легла мне на ладонь. На потускневшем серебре основания ордена был четко виден номер 46/214. Она самая! Я осторожно положил, на стол звезду, торопливо отпер сейф, достал из сигаретной коробки крест генерала Дитца и показал Обнорскому.
Видите, на них одинаковые номера.
И что?
У вас была не брошь это вторая часть ордена. Господи, неужели вы не понимаете? Это же был пароль: пароль и отзыв! Крест пароль, звезда отзыв.
Обнорский смотрел на меня с удивлением, потом с какой-то осторожностью взял в руки звезду и принялся внимательно рассматривать, а я сел за стол и потер ладонями лицо, приводя мысли в порядок. Ну погодите теперь у меня! Я вам покажу, что и я кое-как научился воевать. И вы меня не устранили вначале, не вывели из игры, теперь еще посмотрим, кто кого. Я и сам не знаю, кому я грозился Батону, Кастелли или мертвому Сытникову, а может, им всем и тем, кого я еще даже не знал, но с кем собирался встретиться и потягаться всерьез. Меня вывел из раздумий голос Обнорского:
Иногда я жалею, что занялся абдоминальной хирургией, а не психологией.
Почему? спросил я по инерции, не вдумываясь в его слова.
По большому счету это интереснее, завтрашний день медицины за психологами.
Мне казалось, что я понял его, и участливо спросил:
Это вам жена не велела звезду давать?
Жена? удивился Обнорский. Нет, она здесь совсем ни при чем. Она вообще не знала, что я купил эту брошь
Я посмотрел на него с недоумением: Обнорский отвернулся к окну и, будто продолжая разговор с самим собой, задумчиво сказал:
Нет в мире лжи, которая когда-то не стала бы явной. Когда вам будет столько лет, сколько мне сейчас, и, не дай Бог, вы однажды поймете, что прожили жизнь с чужим и неприятным человеком, возможно, у вас тоже недостанет душевных сил сделать решительный шаг и уйти. С годами это все гораздо труднее. Короче говоря, моя жена и не знала о существовании броши
Он встал, но, видимо, решив, что я не все понял, уточнил:
Звезда была куплена и преподнесена совсем другому человеку. Вчера я не мог вам этого сказать, да и не должен я всего объяснять. Просто почему-то мне было бы неприятно оказаться в ваших глазах прохвостом Я могу быть свободен?
Подождите одну минутку, я оформлю выдачу звезды
Не надо. Когда пройдет в ней нужда, позвоните мне в клинику, я заберу.
Все-таки, пожалуйста, подождите. Это не только для вас требуется, но и для дела тоже
Сашка небрежно бросил звезду на стол и сказал:
Я сразу почувствовал, что здесь что-то не то. Один мой знакомый немец в таких случаях говорил: их хабе цвай бабе
Меня его возраст смутил все-таки ему шестьдесят шесть. Это же немало? спросил я у Сашки, которого считал большим специалистом в вопросах любви.
Ничего, в любви все возрасты проворны,
успокоил меня Сашка. Я вот чего не пойму: как смог Сытников после всех жизненных передряг сохранить звезду этого генерала? Дитца этого самого? И как крест от ордена оказался у Кастелли? Прямо чертовщина какая-то! Ну ничего, поживем увидим.
Он сказал это так спокойно и уверенно, будто стоило ему подойти к первой же будочке справочного бюро на Страстном бульваре, заплатить двадцать копеек, и ему незамедлительно выложат все сведения.
А тебя не смущает, что и Дитц, и Сытников уже на том свете? спросил я с насмешкой.
Смущает. Но Кастелли-то на этом. И надо полагать, он не от себя работает. Не один он, ты про Батона забыл, сказал уверенно Сашка. Я помню, еще в институте профессор Строгович сказал нам, что неустановимых истин не бывает. Бывают истины, которые не удалось установить. А он мужик умнейший. У него шапка, наверное, шестьдесят четвертого размера была. Я бы мог из нее себе сделать меховое пальто