Ну я пошла. Скоро вернусь
Погоди. Ты Сеньку Бакуму давно видела?
Зося поставила сумку на пол:
Нет, не очень. А что?
Повидать я его хотел. Потолковать есть кое о чем.
Зося покачала головой:
Не знаю, захочет ли он с тобой говорить.
А почему не захочет? пожал я плечами. С тобой же захотел говорить.
Она помолчала немного, потом сказала медленно:
Леша, дурачок, ты мужчина, и этого не понимаешь. Не надо тебе с ним встречаться.
Так объясни мне, раз я не понимаю, ухмыльнулся я. Он ведь тебя, а не меня любил, и все же говорить с тобой стал. Чего же ему со мной не поговорить?
Зося сосредоточенно смотрела в пол, и я видел, что она хочет мне что-то сказать, да с духом собраться никак не может.
Потому и стал со мной говорить, что любил он меня. Когда человек любит, он очень многое может понять и простить
Авось и меня простил. Хотя и вины-то я за собой не чувствую: он тебя что, на рынке купил? Сначала он любил, а потом я пришел и его любовь перелюбил.
Зося подняла на меня глаза, долгим взглядом посмотрела на меня и тихо сказала:
Не надо так, Леша, говорить. Вы с ним очень разные
Зося, ласточка моя, не надо ненужные слюни растягивать. И не надо делать из Бакумы влюбленного принца. Бакума вор, такой же, как я, злой, спокойный блатняга. Понимаешь, он вор, настоящий вор в законе, и ушел за мной он из кодла только потому, что понимал со мной ему работать и наваристей, и спокойней
Зося снова взяла сумку, выпрямилась:
Может быть. Не знаю, может быть, ты и прав. Только он больше не вор
Я опешил:
Как не вор? А кто, святой?
Нет, не святой. Он шофер. В такси работает.
Что? Бакума шофером?
Да, шофером.
Волк волка исты, як барана немае. Ты попробуй.
Попробую. К тебе же пассажиры ночью садятся? С заднего сиденья перышком тебя
Сказал, не гоношись. Сопли подбери.
Подберу, чего тут делать.
Опираясь на стенку, я медленно поднялся. Голова еще сильно кружилась, вот же, зараза, как вмазал смачно! На пиджаке и плаще чернели пятнышки крови, весь я был в пыли. Вроде бы совсем чистый пол был, а стоило на него чуть прилечь, весь как черт извозился.
Ну как, мусор, дашь обмыться или прямо вот так направишь меня к корешам своим в уголовку?
Бакума мгновение подумал, затем посторонился в дверях:
Иди мойся.
Я вошел в тесную квартирку с маленькой совмещенной ванной, пустил струю холодной воды. Саднило губу, подбородок, болел весь рот. Языком я качнул передние зубы ничего, один пропал, остальные держатся. Меня всего трясло от боли, унижения и бессильной злобы. Я все лил и лил на голову холодную воду, а кружение в мозгах не переставало, пока вдруг что-то внутри остро не подкатило под самое горло, и меня начало ужасно рвать, сводило скулы, безостановочно текла слюна, и рвать-то уже было нечем давно вылетели в Бакунин унитаз все Зосины сосиски, и гренки, и яичница, потекла желто-зеленая желчь, а я никак не мог унять эти проклятые судороги. Потом и это прошло, я снова умылся, а Бакума за спиной сказал:
Возьми полотенце
Не нужно мне было его полотенце, достал я из кармана платок, утерся и положил его обратно в карман плаща, а плащ накинул на руку. А в кармане плаща лежала у меня чудом не разбившаяся бутылка водки. Взял я ее удобно в ладонь, бывают такие ненормальные бутылки плоские, сдавленные по продольному шву, вот эта была такая, и легла она в ладонь очень удобно. Бакума отступил на шаг, пропуская меня из ванной, и сказал:
Не гоношись. Грабку из кармана не вынимай
И в руках у него я увидел утюжок, маленький, немецкий, электрический, но моей бутылки он все равно был поувесистей. В общем, обыграл меня Бакума на этот раз. Ладно, я ему не зуб за свой выну и не око Я пошел к дверям, но Бакума мне вслед сказал:
Постой, Батон
Я повернулся к нему, а он положил свой утюжок на табурет и сказал:
Хочешь, слушай меня, хочешь нет, но пора тебе завязывать. Не маленький, вяжи, Батон, пока не поздно
Хотел я его спросить чего-нибудь вроде того, сколько в уголовке платят за каждую приобщенную воровскую душу, по не было сил и говорить было больно, поэтому я только сказал:
Ладно, апостол хренов, ты скажи лучше, где мой инструмент?
Бакума тяжело вздохнул, качнул головой, с неожиданной злобой ответил:
Не знаю я, где твой инструмент! Не брал я его! И давай вали отсюдова! Запомни только: если инструмент возьмешь, а ко мне из уголовки придут, я тогда век мне свободы не видать заложу тебя на всю как миленького! Мне за тебя, суку, пыхтеть по колониям неохота!
Ладно, кореш дорогой, запомню. А за прием, за ласку спасибо. Ну ты меня знаешь должок верну, с перышком впридачу Глядишь, сочтемся
Глава 21 А оправдывается инспектор Станислав Тихонов
Прекрасно написано?
Сойдет, махнул я рукой и добавил: Хорошо, что мы не получаем за свои справки гонорара, а то бы ты меня обвинил в соавторских домогательствах.
Ничего-ничего, успокоил меня ласково Сашка, ответственность за неправильно составленный документ раскладывается пропорционально количеству подписавшихся
В кабинет вошел Шарапов. Очки он держал в руке, а лицо у него было хмурое, бледное, мятое какое-то. Неважно он выглядел.